"Агоп Мелконян. Поцелуй Джульетты" - читать интересную книгу автора

своем лучшем платье...
- Вот зануда! Да говорю же тебе - это Мортилия!
Так все и началось - с обыкновенной цветной фотографии
сорокалетней давности. Еще не осознанное до конца недоброе
предчувствие поселилось в нем.

Вот и пятница. Пару раз чихнув, автомобиль притормозил у дома. Звонкие
каблучки беззаботно взлетели по лестнице и впорхнули в коридор.
- Мама, папа! Ку-ку, я приехала!
Обнимая и целуя родителей, она не перестает щебетать, изливая из себя
накопившиеся за неделю новости. Все как обычно. Ужин, свечи,
разговоры, семейный уют. Все как обычно. И все не так. Для Альфреда.
- Папочка, как твое сердце? Все-таки ты слишком много пьешь кофе.
Нельзя так.
Альфред рассеянно кивает, силясь вспомнить, где и когда он видел
эту юную женщину.
"Наталия, ты же знаешь, я терпеть не могу, когда меня отрывают
от работы!" - раздраженно скрипит папа Гарольд Медухов. "А мне
осточертели твои спичечные храмы и крепости! Ты даже в церковь
перестал ходить. Вот что, милый, пойдем сегодня на танцы, а?" "Хорошо,
дорогая, а теперь не мешай мне". "Гарольд, ты сфотографируешь меня
в новом платье? Вон там, во дворе"...
... Выходные превратились для Альфреда в ад. Мортилия все такая же
беззаботная, а он молча бродит по комнатам, цепко следит за каждым ее
движением, вслушивается в интонации голоса. Порой спрячется за
портьерой или ходит за ней по пятам, чтобы вдруг сорваться на крик:
- Мортилия, почему ты так делаешь?!
- Как, папочка?
- Ну... вот этот жест - руку вперед.
- Папочка, это же всего лишь жест. Почему ты так
разволновался?
Но Альфред-то знал: этот жест не ее. Как и все остальное в ней.
Мортилия звонко смеется над глупостью отцовских вопросов, подшучивает
над ним. Этот смех пробуждает сонные деревья, заставляет их
радостно шелестеть листвой. Этот смех врывается в домик в Гринфилде, где
воскресным утром мама Наталия, вернувшись из церкви, рассказывает о
людях, которых там встретила. А папа Гарольд усердно мастерит спичечный
Нотр-Дам. Но как же это может быть, Альфред, чтобы чистый, как горный
ручей, смех Мортилии, зарождаясь в твоем помпезном склепе, подаренном
Фондом, терялся где-то в деревянном домике в Гринфилде? В Прошлом!


* * *


... Впрочем, все это лирические отступления; важно другое: над
человечеством нависла серьезнейшая опасность, равной которой история
нашей цивилизации еще не знала. Я отдаю себе отчет в том, что Вы, господин
Секретарь, вероятнее всего пропустите мимо ушей предупреждение
сберендившего астронавта. Чтож, тем хуже для Вас и всего человечества.