"Агоп Мелконян. Поцелуй Джульетты" - читать интересную книгу автора

- Вот так же было в Гринфилде, - неспешно начинает Альфред. - Как-то
раз точно в такую же погоду водяной поток унес конуру Джека. Знаешь,
я долго плакал тогда. Я так любил Джека... Он был ну совсем как человек,
разве что в школу не ходил...
- Надоел ты мне со своим Джеком, - сварливо прерывает Антония.
- Ты эту историю рассказываешь каждую среду. Ну неужели так трудно
придумать что-нибудь новенькое?
- Да не мастак я на выдумку. Вот был среди нас один навигатор - Рене.
Вот тот бы порассказал. Умел он это. А я... Многое уже позабылось за
давностью лет. А вспомни, каким я был парнем! А? Чудо, а не пилот! С
лучшим осмотическим давлением плазмы, с самым высоким процентным
содержанием...
- Перестань, Альфред!
Еще целых два дня до счастливой пятницы, когда воспитанниц
пансиона распускают на уик-энд, и Мортилия возвращается домой. Сначала
где-то вдали зарокочет мотор еще невидимой машины, потом она вынырнет
из-за тополей на открытую часть шоссе, свернет на бетонную дорожку,
ведущую к дому, по-стариковски чихнет пару раз и, наконец, остановится.
А потом в прихожей послышится быстрый и легкий перестук каблучков.
Затем этот обворожительный звук переметнется на лестницу, в
коридор, и вот уже дверь шумно распахивается: "А вот и я!" Бросив
сумку с вещами прямо у дверей, она , сияющая, весело подлетит к ним,
расцелует и, не давая опомниться, защебечет о жизни в пансионе, выливая
на них поток городских новостей, школьных сплетен - во всех
подробностях, день за днем, час за часом. А они будут молча вкушать ее
голос, радуясь своему счастью. А потом Антония накроет стол белой
скатертью, достанет бокалы для вина и любовно расправит цветы в вазе.
За ужином они будут не спеша и чинно вести разговор на семейные темы. "Как
твое сердце, папа? Ты слишком много пьешь кофе, сколько раз я тебя
предупреждала...". "Что ты, милая, кофе для меня - единственная
радость. Ведь сердце дано человеку для радостей. И каждое сердце
требует свою порцию удовольствий...". "А как у тебя с давлением, мама?
Ты мало бываешь на воздухе, тебе двигаться побольше надо.". "Вот тебе
на! Яйца курицу взялись учить! Я же врач, Мортилия. И прекрасно
знаю, когда движения приносят действительную пользу, а когда это
всего лишь указания доктора"...

- Альфред, я сегодня листала семейный альбом. Когда ты успел сделать
фотографии Мортилии?
- Это не Мортилия, дорогая. Это моя мать.
- М-да, стареешь, дорогуша. Склерозец? Или зрение шалит?
- Да нет же, у меня все в полном порядке.
- Неужели? Что же это ты не узнаешь собственную дочь,
уважаемый пилот экстра-класса? Бравируешь безупречностью своей
предстательной железы, а про мозги, как всегда, позабыл. Но я-то не
слепая - на снимке Мортилия! Голову даю на отсечение.
- Ошибаешься, дорогая. Этой фотографии больше сорока лет. Это
действительно моя мать, Антония. Снимок сделан в Гринфилде, во дворике
дома, где я родился. Я очень хорошо помню этот день. Было воскресенье,
мама собиралась на танцы и ей захотелось сфотографироваться в