"Агоп Мелконян. Поцелуй Джульетты" - читать интересную книгу автора

А видела бы ты, как твоя мама бежала потом ко мне: лицо в слезах,
нос красный, глаза сверкают. И как кинется мне на шею! Я беременна,
Альфред, в самом деле! Ребенок...у меня будет ребенок! Радость так и
сочилась из нее, Мортилия.
Впрочем, тебе всего этого еще не понять, зайчик мой. Но это ничего.
А потом у твоей мамы начал расти живот. Не догадываешься, почему
он вдруг стал расти? Да потому, что там внутри была ты, Мортилия!
Представляешь! Вот оно - настоящее чудо, черт побери! Чудо, которое ни
один мужчина не в состоянии осмыслить до конца. Вот сначала, значит,
живот растет. А потом прижмешься к нему ухом и вдруг чувствуешь: что-то в
этом животе шевелится, толкается. Живет! А угадай-ка, кто это там
шевелится? Не догадываешься, шалунья моя? А ведь это ты была там в
животике у мамы. Такие вот дела, дочурка.
И вот однажды ты появилась на свет - маленький сморщенный комочек.
Ох и прожорлива же ты была, да к тому же вечно мокрая... Эй-эй, чем это ты
недовольна, тоже мне примадонна! Да, мокрая, ну и что - так всегда бывает.
Как же все-таки здорово, что у меня есть ты! Видимо, не посмело
чудовище учинить надо мною самое страшное. Ух и страху же я
натерпелся, из-за одного-то поцелуйчика этой отвратительной липкой
Джульетты со звезд! Зря, выходит, боялся...


* * *


... Дано ли дереву понять нас, господин Секретарь? Дано ли нам
понять дерево? Вопрос, конечно, риторический. Потому как и дураку
понятно: не смогут понять друг друга, стоящие на разных ступенях.
Разным не дано понимание. Их представления о вершинах разума, о
границах эволюции различны. Каждый мир выстраивает свою лестницу,
в соответствии со своими представлениями об эстетике. И последнюю
ступень каждая цивилизация определяет для себя сама.
Возможно, мои рассуждения страдают непоследовательностью и выглядят
сумбурными. Что ж, я не писатель, господин Секретарь. И все же: любой из
миров имеет такую модель цивилизации, разумной жизни, какую он
заслуживает!..


* * *


Не спеша испить после обеда чашечку горячего кофе - истинное
блаженство. Сидишь себе у большого окна гостиной, лениво
поглядывая на серую пелену, застлавшую небо, на суетливые ручейки,
вымывающие себе тропки на аллеях, на пенистые кляксы луж. Все часы на этой
широте тикают в унисон, но его это не касается. Потому что в его доме
нет часов, он давно привык к этому безвременью - время для него
остановилось навсегда.
Но вот Антония тряхнула головой, распуская волосы. Теперь можно и
поговорить.