"Андрей Мелихов. Горбатые атланты, или новый Дон Кишот [new]" - читать интересную книгу автора

воровато...
Правда, в самый первый раз ему не удалось так легко отделаться, -- он, от
неловкости не смея поднять глаз, сидел над разноцветной грудой только что
приволоченных им игрушек, -- словно бы вываленных из современного Ноева ковчега
-- всевозможная фауна, вплоть до мотоциклов и автомобилей, навалившаяся на
огуречно-зеленого пупырчатого крокодила величины почти натуральной, -- словом,
Сабуров сидел, а заведующая отделением Зельфира Омаровна стояла у него над
душой, отчитывая -- ввиду отсутствия их негодяев-родителей --
облагодетельствованных деток: "Вот так и идет дело: злой бросает -- добрый
помогает", -- а маленький урка, стиснув прорезь рта, пронизывал его взглядом:
"Я-то знаю цену твоей доброте", и Сабуров, тоже знавший ей цену, переводил
взгляд на мужичка, который с выражением добродушного восхищения на
бесхитростной мордочке не то просто ощупывал, не то пытался распутать большущий
узел на красивой шелковой веревке, продетой сквозь ноздри крокодила. Он
действовал не только большим и указательным пальцами, как это делают искушенные
в подобных ситуациях взрослые, а собрал в пучок все свои пухленькие шевелящиеся
пальчики, утоньшающиеся к миниатюрным ноготкам, и Сабуров узнал в этом манеру
своих собственных детей. В каждом доме сейчас какое-нибудь дитя занимается
такой же чепухой, а двое, трое, четверо взрослых людей не сводят с него глаз, и
в голове у них мутится от нежности, им не сдержать счастливого смеха, а вот
здесь эти пальчики, эта восхищенная мордочка пропадают зря, как бриллиант в
канаве (или талант в толпе посредственностей), и никому-то в целом свете это не
радостно, не трогательно, не умилительно. А эти крошечные создания, которых мы
содержим на государственном обеспечении на положении животных -- с кормом, но
без любви, -- даже и не знают, чего они лишены, а может быть, никогда не
узнают... Каспар Хаузер, никогда не видевший людей, ни разу не чувствовал себя
несчастным, -- одиночество не всегда несчастье...
-- Я бы таких мамашей расстреливала! -- тем временем восклицала Зельфира
Омаровна. Но, сообразив, что дети и в этом случае остались бы без матерей,
поправилась: -- Нет, в тюрму сажала! А детей все равно бы заставляла
воспитывать!
"В тюрьме?" -- хотел спросить Сабуров, осторожно переводя взгляд на урку
(ему-то бедняге, еще хуже -- у него ведь и внешность нерасполагающая...), и
вдруг почувствовал, что ему перехватило горло и, более того, с ним вот-вот
произойдет неудобнейший для мужчины конфуз.
-- А так -- кто из них выйдут? Пни и то лучше обеспечивают.
-- Какие пни? -- от изумления к Сабурову вернулся голос.
-- Психо-неврологические интернаты. Для хроников. Я всегда говорю: они из
дураков умных хотят сделать, и из умных -- дураков. При такой воспитании из них
вот такой и выйдут, -- она указала на Витю, явившегося вместе с Шуркой
поглазеть на интересное, по больничным масштабам, зрелище.
Витя безмятежно улыбнулся очаровательной своей улыбкой.
-- А я тоже из этой шайки, -- обиделся Шурка.
-- Ты к нему не подравнивайся -- у тебя есть перед кого стесняться. А он перед
кого -- перед Иван Иваныча будет стесняться? А Иван Иванович перед его не
стесняется здоровый ребенок три недели в больнице держать?! Раньше кто в
детский дом жил? Папа умер, мама умер. Ла. А у тебя как? -- обратилась она к
Вите. -- Папа сегодня пьет -- завтра сидит, мама сегодня сидит -- завтра пьет,
так, нет?
Сабуров напрягся, но Витя нисколько не обиделся, только улыбнулся еще