"Андрей Мелихов. Горбатые атланты, или новый Дон Кишот [new]" - читать интересную книгу автора

И откуда только наплодилось этих уродцев на их с Натальей голову! Как будто
мутации какие-то посыпались... Своим рождением Сабуров захватил эпоху культа
личности, детство провел в эпохе волюнтаризма, молодость пришлась на эпоху
застоя, а зрелость свою он намеревался провести в эпохе гласности -- такой вот
он поживший и повидавший. Однако лишь в Стиве Михеиче он еще находит некоторое
сходство со старыми добрыми образцами: отца нет, мать выпивоха, сын хулиган --
все как у людей. Но в старое доброе время этот достойный сын своего
неизвестного отца не стал бы водить дружбу с такими мозгляками, как Аркаша и
Кристмас. И не стал бы читать "Афоризмы Конфуция", которые ему снес Аркаша. Он,
конечно, скорее всего и прочел-то не больше двух страниц, прежде чем потерять,
но ведь вскормленный сырым мясом хулиган старого доброго времени почел бы за
низость даже и притронуться к подобной протертой кашице для беззубых старцев и
младенцев.
А Кристмас и болотный попик еще диковиннее, -- и следовательно опаснее! --
потому что происходят из семейств вполне благополучных, а у Кристмаса отец еще
и полковник, которого дружки Кристмаса называют полканом, ничуть не стесняясь
присутствием Кристмаса, а тот и не думает обижаться. Каково, должно быть,
созерцать заросшего оборванца-сына старому служаке, вероятно, сажавшему солдат
на губу за косо пришитый подворотничок!
С полгода назад Сабурову позвонила мамаша Кристмаса и безо всяких этаких
подходцев и экивоков затараторила, как базарная торговка:
-- Имейте в виду, если ваш сын что-нибудь купит у Максима, я вас
привлеку! Имейте в виду!
Пока до Сабурова доходило, что Максим -- это не кто иной как Кристмас, мамаша
тараторила все быстрее и быстрее, словно ее ожидал тысячный штраф за каждую
минуту промедления.
-- Мы ему все покупаем, а он все распродает, все пластинки эти идиотские
покупает, я ему пальто гэдээровское за двести семьдесят шесть рублей купила, а
он его за тридцать продал, я ему джинсы простые за сто двадцать купила, джинсы
вельветовые за восемьдесят два, а он их за пятьдесят продал, часы электронные
за шестьдесят три рубля за пятнадцать продал, "дипломат" за двадцать четыре --
продал за шесть, куртку "танкер" японскую за сто восемьдесят три -- продал за
шестьдесят, куртку из натурального хлопчатника на натуральном ватине... сапожки
зимние итальянские... кроссовки югославские...
Сабуров ошеломленно слушал этот истерический отчет вылетевшего в трубу
комиссионного магазина и, когда горестный прейскурант был наконец исчерпан, он
только и сумел произнести:
-- Теперь я понимаю вашего сына.
По-человечески всех можно понять, но Сабуров не может причитать, как Наталья:
"Бедные, бедные дети!" -- ему своего ребенка надо спасать. Жаль, конечно, что у
родителей Кристмаса не нашлось других средств завлечь его душу, кроме
электронных зимних сапожек гэдээровских из шведского хлопчатника натурального
на синтетическом ватине югославском, -- но нельзя же, чтобы он тащил на дно и
других! Потому Сабуров и старается показать Аркаше, что его коллеги по секте
сторожей нисколько не загадочны: они претендуют на незаурядное место в
обществе, не обладая незаурядными данными, а потому предпочитают жить вообще
вне социальной лестницы, только бы не занимать подобающее им место в ее
середине.
Но -- увы! -- любовь слепа. Аркаша только супится и бормочет: "От них хоть
иногда что-то небанальное услышишь, а ваши буржуйчики все одинаковые, как