"Александр Мелихов. Роман с простатитом (Журнальный вариант) " - читать интересную книгу автора

И какую-то - неотразимость, что ли? Пусть тебе попробуют сказать: "Твоя
мать воровка!" Другое дело, предложат: "Скажи: веревка", - а после ликующе
довершат: "Твоя мать - воровка!" - тут уж не попрешь. Созвучия намекали на
некую таинственную связь, самыми красивыми словами всегда оказывались те,
которые проглядывали сквозь дымку полупонятности, - "пур-пурр"... Самые
интересные вещи всегда бывали и сами собой, и одновременно чем - то еще.
Гора-богатырь в шлеме, гора-гриб, гора-могила...
Вообрази про унылого сторожа-татарина, что он китаец, - и глаз не
сможешь оторвать. Когда рассыхающиеся кирпичные корпуса нашего мехзавода в
наиболее растрескавшихся местах наконец просыпались насквозь (металлические
внутренности, вспыхивая в адском пламени вагранки - что битва при Ваграме! -
проглядывали таинственными, а потому грозными и прекрасными), зияния
закладывали уже простыми неотесанными камнями. И что за неуловимо устроенные
узоры складывались из этих скучных булдыганов, вмазанных в известку, - какое
многозначительное сходство с сорочьими яйцами обретали затянувшиеся дыры!
Я много лет жил в предвкушении, что все в мире делается не просто так,
а что-то еще и означает: когда-нибудь явится некое
Нечто и откроет нам, что нестоящих пустяков на свете просто-таки нет, -
и все окажется значительным. А из-за чего мы грызлись и восторженно
галдели - что высоко перед людьми, то мерзость перед
Нечтом. Дыхание Нечта, казалось, касалось и бесхитростных душ
сочинителей мелодрам: тряпка оказывалась обрывком царской мантии,
театрального занавеса, пеленки с монограммой, по которой будет опознан
графский сын... В мелодраме, как и во всяком подлинном, то есть свободном,
то есть оторванном от жизни искусстве, у людей не схватывает живот, они не
рыгают, не портят воздух и ничего не извергают из себя: вся эта
сортирно-больничная гадость в подлинно человеческом, то есть духотворном,
мире нужна еще меньше, чем благородные откупщики или мудрые дилеры - нужному
место в нужниках, капищах Правды,
Жизни Как Она Есть.
Наш клепаный сортир-резонатор всю ночь выжидательно вибрировал на
ветру, как самолет перед стартом, но цинковое ведро за печкой справлялось с
этим делом еще циничнее. Когда мать в темноте пробиралась на кухню, за
печку, я изо всех сил утыкался лицом в подушку, стискивал уши и принимался
исступленно бормотать: "У попа была собака, у попа была собака...", чтобы
заглушить все равно остающийся внезапным и незаглушимым металлический
грем...
Тупое господство Простоты над нашей бесконечной сложностью я ощущал,
пожалуй, чаще с недоумением, чем с обидой: да неужто и в самом деле, если
проделать в человеке - во мне, в папе, в маме, в Ленине - отверстие, мы
обязательно перестанем жить?
Потому-то я никогда не понимал, как это можно - развернуться и
звездануть человека по зеркалу души, чтобы оно чмокнуло, чавкнуло,
мотнулось, подобно неодушевленному предмету? Чтобы искоренить в себе эту
позорную слабость, я даже пошел в услужение боксу - и не без успеха: удары
гулкие, как в бане, стремительные, как у нырка, нырки у меня были вполне, -
но только на тренировках, когда я знал, что мы с партнером вместе играем, а
не в самом деле так уж хотим шмякнуть друг друга на пол, как мешок. Самое
отвратительное в драке - торжество простоты: столкновение душ решается в
низшей инстанции. Это у скотов пускай все вершат рога и копыта!