"Александр Мелихов. Каленый клин " - читать интересную книгу автора

всего делать вид, а еще лучше - верить, что никаких национальных интересов у
тебя нет, а хлопочешь ты исключительно в пользу всечеловечества.
Объединяемые же меньшинства, словно гости за грузинским столом, должны
отвергать такое великодушие и уговаривать хозяина не раздаривать все добро
гостям, а сохранить и для себя хотя бы крышу над головой.
Реальную же привязанность хозяина к дому могут открыть лишь те жертвы,
на которые он пойдет в минуты реальной опасности для своего очага. Насколько
равнодушно русская интеллигенция встретила Мировую войну, с какой легкостью
приняла поражения, аннексии, с какой готовностью, находясь в составе разных
эфемерных правительств, раздавала независимость оказавшимся под ее рукой
национальным территориям, насколько легко забыла о России в эмиграции,
предавшись исключительно устройству личных либо каких-то общечеловеческих
дел, - только это и говорит о подлинном уровне ее патриотичности. И очень
многое мне подсказывает, что уровень этот не столь уж слабо восставал над
уровнем моря всеземности, - судя по очень уж многому, русские интеллигенты
под слоем утопического позерства в большинстве своем были нормальными
людьми, то есть патриотами.
Принадлежа к нации-гегемону, не размахивать своим патриотизмом - это,
повторяю, не только тактично, но и целесообразно, а главное, когда ни
правам, ни достоинству нации ничего не угрожает (весь национальный позор
представляется ложащимся целиком на правительство) - нормальные люди чаще
всего даже и не замечают своей национальной солидарности, - так здоровый
человек может не подозревать, что у него есть селезенка. Как границы нашего
тела мы наиболее убедительно ощущаем через боль от столкновения с внешними
предметами, так и границы нашей национальной солидарности острее всего
ощущаются через столкновение с другими нациями. Скорее всего, именно из-за
нехватки достаточно болезненных для ее национального чувства столкновений
русская интеллигенция так поздно задумалась над своей национальной задачей -
как национальной, а не общегосударственной. "Когда недержавные
национальности стали самоопределяться, явилась необходимость самоопределения
и для русского человека", - эту и доныне актуальную мысль опубликовал в
либеральной газете "Слово" во время "исторически важной полемики"
1909 года одобрительно цитируемый Солженицыным (с.466-467) умный
публицист В. Голубев. "Прежде, чем быть носителем общечеловеческих идеалов,
необходимо поднять на известную национальную высоту самих себя", - для
русского либерализма это было далеко не банально. И хотя выражение
"национальная высота" довольно туманно, в том, что возвышенные декларации из
уст народа презираемого будут встречены скептически, если вообще будут
расслышаны, - в этом сомневаться трудно. Великодушие бессильного, щедрость
нищего международным уважением пользоваться не будут. Не замалчивать
особенностей русских людей - это совсем не значит подавлять другие
национальности, спешил оговориться В. Голубев, но - между национальностями
должно быть
"соглашение, а не слияние" (с.467). От слияния к соглашению - очень
разумный переход, когда слияние (слияние национальных фантомов) оказалось
невозможным: деликатно не замечать национальностей можно лишь до тех пор,
пока и национальности согласны себя не замечать. Но характерно, что столь
масштабные раздумья явились результатом
"раздутого, расславленного "чириковского эпизода"" (с.465). Чириков в
литературном застолье неосторожно задумался вслух, а способны ли