"Виталий Мелентьев. Иероглифы Сихотэ-Алиня (про войну)" - читать интересную книгу автора

Бойца - моего, значит, батьку - пригласить не хочет. Решил сам колоть. Ну,
выточил свайку, за ухом кабанчика почесал и впорол ему свайку под лопатку. У
бати это как выходило? Ударит, кабан только хрюкнет и на боковую. А этот-то
вместо левой, где сердце, под правую лопатку угодил. Кабанчик и взвейся. Как
тигра стал. Носится по двору, верезжит и на соседа кидается. А он длинный,
худой, по двору сигает и орет: "Ратуйте!" А чего ж тут ратувать, тут бежать
нужно со двора. А не убежишь. У жадных ведь как? Раньше всего забор
справный, чтоб не то что воры, а даже кура чужая не протиснулась. Вот сосед
и носится вдоль забора, а протискаться ему некуда. Тут батя выскочил и
кричит мне: "Заряжай, Андрюшка, ружье картечью, а то подранок этот соседа
съест!"
Андрей вздохнул и вывернул задний медвежий окорок, который он кончил
подрезать. Шкура повернулась, и темная ладошка медвежьей лапы по-детски
беспомощно легла на освещенный ярким, предзакатным солнцем песок и нежно
зарозовела под ним. И когти, и чернота - все было в ней звериное, и все-таки
было и что-то очень человечье, грустно-беспомощное.
Аркадий уставился на эту темную, слегка розовеющую ладошку и вдруг
понял, что вся эта распластанная, освобожденная от шкуры туша несет на себе
какие-то человеческие черты, и ему стало по-настоящему страшно. Он
выпрямился и, отставляя от тела окровавленные руки, с ужасом смотрел на
ладошку.
Почуйко перехватил его взгляд, нахмурился, больной ногой толкнул шкуру,
ладошка перевернулась, перестала быть страшной.
- Ну, а вы что? - замирая от мальчишеского восторга, спросил ничего не
заметивший Вася. Андрей не ответил. Он еще раз посмотрел на бледного
Сенникова, тяжело вздохнул и приказал:
- Ты одевайся, Аркашка, да срежь палку покрепче - сейчас окорока
понесешь.
И, отвернувшись, сердито посапывая, стал быстро и ловко подрезать
второй окорок.
- Ну вы-то что? Зарядили ружье? - допытывался Вася.
- А я ничего, - сердито ответил Почуйко и буркнул: - Словом,
пристрелили мы того кабанчика. - И, подумав, добавил: - Ты нажимай. Надоело
возиться.
Аркадий все смотрел и смотрел на тушу, и сил, чтобы совладать с собой,
у него не находилось. Наконец он горестно всплеснул руками и с истеричными
нотками в голосе воскликнул:
- На кой вам черт потребовалось его требушить?
Почуйко, не разгибаясь, не совсем уверенно ответил:
- Вон Васька говорит - у медведя мясо хорошее.
- Кто же это хищника ест? - опять закричал Аркадий. - Варварство
какое-то...
- Смотри-ка, - рассердился Вася. - Варварство! Да если вы хотите знать,
медведь вовсе и не хищник. Он, скорее, травоядный. А хищником только по
нужде становится. И мясо у него получше свинины.
- Откуда ты можешь знать?! - возмутился Аркадий.
Вася выпрямился и с нескрываемой издевкой ответил:
- У нас, в тайге, медвежатину едят. Не знаю, как у вас... - паренек
осекся и отвернулся.
Почуйко неторопливо поточил кинжал, задумчиво сказал: