"Виталий Мелентьев. Иероглифы Сихотэ-Алиня (про войну)" - читать интересную книгу автора

колбасу со всех сторон, но есть не стал.
- Выходит, перцу ты не любишь. А чего же тебе дать?
Андрей почесал затылок и достал банку мясных консервов. Красное,
распаренное мясо уж тоже не тронул.
- Ох и привередливый же... - удивился и рассердился Почуйко. - Раз тебе
наикращи солдатские харчи не нравятся, ходи... чи той, ползай голодный.
Съев колбасу и луковицу, Андрей покосился на дремавшего у входа в
палатку ужа, вздохнул и принялся за консервы. Солнце уже вышло из-за гор и
било ему прямо в глаза. Пришлось пересесть на другую сторону стола, снять
ушанку и расстегнуть воротник. Доев и консервы, Андрей печально вздохнул,
положил в чай сахару и стал размачивать поджаренные сухари. Потом он
расстегнул еще пару пуговиц на гимнастерке и, долив чаю, стал пить уже
вприкуску.
Со лба лил пот. Вытирая его, Андрей выронил кусочек сахару, нагнулся за
ним и увидел, что уж ползает у него под ногами, ловко собирая крошки
длинным, раздвоенным язычком. Вот он наткнулся на сахар, лизнул его и
склонил голову набок, точно прислушиваясь к чему-то. Потом он торопливо
схватил сахар, высоко задрал голову и проглотил тронутый пылью сладкий
кусочек.
- Вы дывиться, яка сладкоежка! - воскликнул почему-то растроганный
Андрей и раскрошил еще одну грудку сахару.
Уж быстрыми и точными движениями подобрал беленькие кусочки и,
поднявшись на половину своего туловища, слегка покачиваясь и склоняя голову
то в одну, то в другую сторону, смотрел на Почуйко.
И в этих странных, не по-живому струящихся движениях змеи, в ее
тяжелом, немигающем взгляде, в неприятном трепете, который время от времени
пробегал по длинному, крупному ее телу, Андрей увидел что-то такое, что
сразу уничтожило его почти умиленное любопытство. Теперь уж показался ему
противным и страшным, и Андрей хотел было прогнать его, даже ударить, но
сейчас же вспомнил, что если бы не уж, то та черная гремучая змея могла бы
укусить его, и тогда не было бы Андрея Почуйко на белом свете.
Он тихонько чертыхнулся, в сердцах отставил от себя кружку и, взглянув
на солнце, решил, что можно и отдохнуть. Притащив к столбу полушубок и
подложив под голову связку ватных шаровар, он снял с телефонного аппарата
трубку и пристроил ее под ухо. Уже сквозь дремоту он вспомнил о черной змее
и вскочил.
"А ну как опять подползет?" - тревожно подумал Андрей.
Он осмотрелся и, раскрошив несколько кусочков сахару, разбросал их
вокруг своей постели. Суетливо тыкаясь мордочкой в одеревенелый бурьян, уж
подбирал белые кусочки и, склонив голову набок, подолгу смаковал их.
- Ну вот и добре, - усмехнулся Почуйко, - ты кормись, а я отдыхать
буду.
Он пристроил поудобней телефонную трубку и прилег. Припекало солнце,
успокаивающе лепетала река. Андрей блаженно почмокал толстыми губами и
смежил глаза. Но уснуть ему не пришлось. Поблизости раздалось похожее на
куриное кудахтанье, потом клекот и, наконец, отчаянный птичий крик. Андрей
вскочил и вспугнул пристроившегося у его ног ужа. Оказывается, пока Почуйко
посапывал на припеке, из ближних кустов выбрались фазаны, склевали не только
рассыпанные на столе сухарные крошки, но и разворошили продукты и, главное,
проклевали мешок с гречневой крупой. Теперь они дрались возле добычи.