"Клаус Мекель. Ошибка [NF]" - читать интересную книгу автора

как источник энергии - дело, естественно, важнейшее, но я
эти эксперименты отложил. Все мои усилия, весь мой труд, вся
моя одержимость, моя пытливость, мои неустанные исследова-
ния, расчеты и пробные пуски были посвящены одному ему, ве-
ликому властелину, всепроникающему и всепреодолевающему жиз-
ненному компоненту - Времени!
Я пережил счастливые мгновения. Приближаясь к цели, я за-
ранее предвкушал тот миг, когда нажму на рычаг передвижения,
потому что люк вхождения во время я уже обнаружил. Я бился
над этим более десяти лет; после посещения княжеской школы
для мальчиков я учился в бирнбахском лютеранском коллегиуме,
где какникак познакомился с новыми математическими идеями
Эйлера и ДАламбера; маленькое наследство, доставшееся мне
после смерти отца, я тратил, чтобы найти то, чего до меня ни
у кого не было: ключ ко времени. А некоторые считали меня
безумцем и своего отношения ко мне не скрывали. Эти тупицы,
пригревшиеся при дворе князя!.. Эти книжные черви, с которы-
ми граф водил дружбу!
- Вот идет honoris tempus, хозяин времени, - повторяли
они, едва завидев меня и полагая эти слова весьма остроумны-
ми. Как теперь доктор Гребуш, один из ведущих инженеров за-
вода, который любит называть меня маленьким изобретателем,
не догадываясь при этом, сколь он далек от истины и сколь
близок к ней. Этот Гребуш настолько уверился в полноте своих
знаний, что считает зазорным учиться чему-то еще. Разумеет-
ся, он в этом никогда не признается, он утверждает о себе
совершенно противоположное, но, если кто-нибудь подойдет к
нему и скажет: "Конструкция ваших печей для обжига керамики
давно устарела", - как это недавно сказал я, его ждет вежли-
во-презрительный отпор.
Честно признаюсь, я ставлю Эрнесту Августу в заслугу
то, что со своим предложением он, выражаясь фигураль-
но, постучался в мою дверь.
На какую-то секунду меня увлекла мысль распространить
среди студентов истинные знания, пусть и обходным путем, че-
рез производство фарфора. Но я не мог, не имел права распы-
ляться. Вся моя жизнь будет посвящена служению формуле,
околдовавшей меня с такой силой. Я был уже близок к тому,
чтобы пробить брешь во временных перегородках.
Я попытался объяснить ему это, отлично сознавая, что он
не поймет ни слова, но его вера в мои способности заставила
оказать молодому графу эту любезность. Наивный, смехотворный
порыв; почему я не вспомнил в тот момент о солнечных колесах
и его хлысте? Я и теперь словно воочию вижу молодого графа,
соизволившего навестить меня собственной персоной в моем жи-
лище. Он сидел, небрежно развалившись в лучшем из моих кре-
сел, обтянутом серым плюшем; на графе был шитый серебром си-
ний камзол, а унизанная драгоценными перстнями рука покои-
лась на резной ручке кресла. Он был красивым мужчиной, Эрнст
Август, красив он и по сей день. Плечи у него широкие, чуть