"Юрий Медведь. Исповедь добровольного импотента " - читать интересную книгу автора

Стою, озноб меня бьет такой, что зубы клацают.
- Что, - спрашивает, - испугался?
- Нечего мне пугаться, - говорю. - А вот насколько ты смелая, это мы
сейчас опробуем!
И пошел на таран.
Ровно неделю продолжалась наша любовь. Потеряли мы и стыд, и совесть, и
все прочие нормативы общественной жизни. Но признаюсь честно - не жалею! И
Господь Бог меня простит, потому как сам к этому руку приложил. А на
остальное мне плевать.
Плевать, что когда застукал нас ее муженек, она, подельница моя,
греховодница, вдруг побледнела вся, приосанилась и, гордо глядя перед собой,
выговорила:
- Товарищи, этот человек, под угрозой физической расправы, изнасиловал
меня!
Плевать, что засудили меня и намотали срок на полную катушку - восемь
лет строгача, за то, что полюбил сгоряча! Эх...
Урки на зоне встретили меня с энтузиазмом:
- А-а... спец по лохматым сейфам пожаловал! Ну, расскажи, "петя", как
оно, на халявку-то задорней хариться?
Еще на этапе бывалые люди меня предупреждали, что статья моя гнилая,
блатняк ее не любит, поэтому мигом опустить могут, если только слабину дать.
Ну, я очко к стене прижал, кулаки вперед выставил и вежливо отвечаю:
- Вы меня с кем-то спутали, уважаемые! Отроду я так не назывался!
А сам думаю: надо бы успеть первому, кто сунется, зубами в глотку
впиться, а то потом нечем будет!
Тут выдвинулся из их рядов самый страшный мордоворот.
- Этот бублик мой! - рычит и прет прямо на меня.
Остальные на нары попрыгали.
- Давай, Факел, насади его на каркалэс! Прочисть ему отдушину! - орут,
натурально, как болельщики.
Ну, и устроил я им цирковое представление. Не успел этот ящер печной ко
мне подползти, как я прыгнул на него и с лета клюнул прямо в шнобель.
Кровища фонтаном!
Эх, что тут началось. Мировая революция! Не подоспей красноперы,
упразднили бы меня без суда и следствия. Но как затворы АКМов защелкали,
урки все на пол попадали, а конвой меня под мышки и на конвейер.
Сутки без продыху душу мытарили - кто бил, чем били, и кто
способствовал.
- Колись! - кричат, - а не то обратно в зону кинем.
Я чую - вилы! Нет, думаю, надо передышку взять - и брык с копыт. Кошу
полный коматоз.
Опер пену попускал, попускал и велит меня в кандей на десять суток
определить.
- Пусть подлечится, может, вспомнит чего! - слышу я его падлючий голос,
и сам думаю: "Да уж лучше я с крысами буру из одной шленки хлебать буду, чем
с вами полонезы танцевать!"
Летом в кандее климат мягкий - прямо инкубатор. Правда, раны у меня
загнили, и крыса пол-уха отъела, но это пока я недвижим был. Двое суток
спал, как под наркозом. Но как очнулся, сразу привел себя в порядок, гниль
мочой обработал и стал мозгами ворочать. Вижу, надо готовиться к худшему. А