"Наталья Медянская, Ника Ракитина. Ночь упавшей звезды " - читать интересную книгу автора И резко отвернулась, закрыв лицо ладонями.
- А какая разница, человек или элвилин? - Звингард пожал плечами, собирая медицинские причиндалы в корзину. - Что за дело? - Мадре слегка опешил, погружаясь в многозначительное молчание. А действительно, что за дело ему до круглоухой женщины? Ему, мевретту, ненавидящему давних, ведь они принесли столько горя элвилинскому народу. Он внезапно вспомнил, какие жестокие слова говорил своему сыну о его невесте, и смутился. Потом пробормотал под нос: - Похоже, это у нас семейное... Ну, не надо плакать, - растерянно сказал он мне. - Кому бы было легче от того, что вас убили? - Вам, например... думаете, я не вижу... В дверь робко постучали. - Входи, входи, глинтвейн! - лекарь втащил в комнату молоденькую элвилиночку с длинной светлой косой и с подносом, на котором стоял узорчатый глиняный кувшин. Мадре недоуменно покосился на Звингарда, должно быть, удивляясь неуместной торжественности в его голосе; осторожно взял меня за перебинтованную руку: - А почему, позвольте узнать, вам это пришло в голову? Да пошло оно все! С мужеством отчаянья я уткнулась лбом ему в ключицу и прошептала едва слышно: - Обнимите меня... Мадре улыбнулся и бережно обнял. Потом поднял мою голову за подбородок и, пристально посмотрев в глаза, осторожно поцеловал в губы. Я ошиблась. За хрупкой субтильной внешностью мевретта скрывался нахлынувшего понимания. Сбежать, исчезнуть... пока еще не поздно, пока непоправимого не случилось... пока я - еще я: ненавистный враг... Кошачьи зрачки его глаз вдруг расширились, затмевая серебро радужки. Вытянутое лицо в который раз за этот вечер сделалось удивленным. А потом нас с головой накрыла жаркая волна. Одрина почему-то совершенно перестало волновать присутствие рядом старика Звингарда, собственные непримиримые взгляды на межрасовые отношения, да и судьба народа элвилин в целом. Пальцы его, легко пробежав по моей груди, стали нетерпеливо раздергивать шнуровку рубашки. Я же забыла про боль в ладони, про гудение в голове, про то, что не выношу остроухих... я про все забыла... Не отрываясь от моих губ, Мадре совладал со шнуровкой и, запустив руки под рубашку, обнял меня, горячо и сильно. Оставив в покое губы, он со стоном припал к моей шее. Элвилиночка несколько минут, остолбенев, смотрела на этакое, потом грохнула кувшин с глинтом и выскочила за дверь. Звингард усмехнулся под нос и вышел следом. Что-то упало?.. Гори все ясным пламенем! Мне не было дела ни до чего, кроме мужчины рядом со мной. И... пожалуй, слишком много на него надето... надо исправить. Смеясь, бранясь, плача от боли в руке, я сорвала с него лишнее - насколько вышло среди объятий и поцелуев. Мадре слегка вздрогнул от грохота, скосил глаза в сторону двери и растерянно произнес: - Твой глинт... пропал. Но через минуту уже забыл и про глинтвейн, роняя меня к спинке кресла и |
|
|