"Наталья Медянская, Ника Ракитина. Ночь упавшей звезды " - читать интересную книгу автора

И резко отвернулась, закрыв лицо ладонями.
- А какая разница, человек или элвилин? - Звингард пожал плечами,
собирая медицинские причиндалы в корзину.
- Что за дело? - Мадре слегка опешил, погружаясь в многозначительное
молчание. А действительно, что за дело ему до круглоухой женщины? Ему,
мевретту, ненавидящему давних, ведь они принесли столько горя элвилинскому
народу. Он внезапно вспомнил, какие жестокие слова говорил своему сыну о его
невесте, и смутился. Потом пробормотал под нос:
- Похоже, это у нас семейное... Ну, не надо плакать, - растерянно
сказал он мне. - Кому бы было легче от того, что вас убили?
- Вам, например... думаете, я не вижу...
В дверь робко постучали.
- Входи, входи, глинтвейн! - лекарь втащил в комнату молоденькую
элвилиночку с длинной светлой косой и с подносом, на котором стоял узорчатый
глиняный кувшин.
Мадре недоуменно покосился на Звингарда, должно быть, удивляясь
неуместной торжественности в его голосе; осторожно взял меня за
перебинтованную руку:
- А почему, позвольте узнать, вам это пришло в голову?
Да пошло оно все! С мужеством отчаянья я уткнулась лбом ему в ключицу и
прошептала едва слышно:
- Обнимите меня...
Мадре улыбнулся и бережно обнял. Потом поднял мою голову за подбородок
и, пристально посмотрев в глаза, осторожно поцеловал в губы.
Я ошиблась. За хрупкой субтильной внешностью мевретта скрывался
железный стержень... такой вдруг ощутимый и опасный, что я вздрогнула от
нахлынувшего понимания. Сбежать, исчезнуть... пока еще не поздно, пока
непоправимого не случилось... пока я - еще я: ненавистный враг...
Кошачьи зрачки его глаз вдруг расширились, затмевая серебро радужки.
Вытянутое лицо в который раз за этот вечер сделалось удивленным. А потом нас
с головой накрыла жаркая волна. Одрина почему-то совершенно перестало
волновать присутствие рядом старика Звингарда, собственные непримиримые
взгляды на межрасовые отношения, да и судьба народа элвилин в целом. Пальцы
его, легко пробежав по моей груди, стали нетерпеливо раздергивать шнуровку
рубашки. Я же забыла про боль в ладони, про гудение в голове, про то, что не
выношу остроухих... я про все забыла...
Не отрываясь от моих губ, Мадре совладал со шнуровкой и, запустив руки
под рубашку, обнял меня, горячо и сильно. Оставив в покое губы, он со стоном
припал к моей шее.
Элвилиночка несколько минут, остолбенев, смотрела на этакое, потом
грохнула кувшин с глинтом и выскочила за дверь. Звингард усмехнулся под нос
и вышел следом.
Что-то упало?.. Гори все ясным пламенем! Мне не было дела ни до чего,
кроме мужчины рядом со мной. И... пожалуй, слишком много на него надето...
надо исправить. Смеясь, бранясь, плача от боли в руке, я сорвала с него
лишнее - насколько вышло среди объятий и поцелуев.
Мадре слегка вздрогнул от грохота, скосил глаза в сторону двери и
растерянно произнес:
- Твой глинт... пропал.
Но через минуту уже забыл и про глинтвейн, роняя меня к спинке кресла и