"Анатолий Михайлович Медников. Берлинская тетрадь " - читать интересную книгу автора

коммуниста.
- Ну, спасибо, - сказал летчик и, расстегнув карман гимнастерки,
положил туда книжку и тут же слегка потер ладонью карман, словно хотел
втереть книжку в карман поглубже. - Ну, спасибо, - произнес он еще раз. - Я
оправдаю все!
- Будь здоров, Сухин! - подполковник взял руку летчика в свои ладони. -
Сегодня у тебя особый день!
Потом подполковник и Сухин одновременно взглянули на часы.
Заканчивалась десятая минута с момента приземления истребителя.
Натянув шлем, тужурку и рукавицы, вздернув на плечи парашют, Сухин
полез в кабину. Но когда он уже ступил одной ногой на сиденье, словно
вспомнив что-то, обернулся и звонко хлопнул самолет по фюзеляжу.
- Счастливо! - крикнул он уже из кабины. Подминая грудью и колесами
траву, "Лавочкин-5" подрулил к старту. Сухин вывел два крыла в одну линию, и
машина развернулась на ветер.
Легко и плавно ушел истребитель от земли, словно уже успел соскучиться
по голубому океану.
Набрав высоту, самолет лег прямым курсом к Берлину, где еще метались
над горящим городом последние клейменные свастикой гитлеровские самолеты.

Новые бойцы

В небольшой комнате на скамейках, тесно приставленных друг к другу,
сидят девушки. Они негромко переговариваются между собою. Доносятся обрывки
фраз, составленных из русских, украинских и белорусских слов, произносимых
подчас с чужим, режущим ухо акцентом. Время от времени в напевную мелодию
славянской речи влезает резко звучащее немецкое слово.
Шестнадцать пар горящих любопытством глаз рассматривают
звукозаписывающую аппаратуру.
- Мы приехали сюда, - говорим мы девушкам, - чтобы записать на
пластинку, а потом передать из Москвы по радио ваши рассказы о каторжной
жизни в Германии... Близкие и земляки услышат ваши живые голоса отсюда, из
неметчины...
Девушки внимательно слушают. Все они примерно одного возраста, 18-20
лет. Два-три года тому назад, школьницами, подростками, их увезли в
Германию. Это сверстницы молодогвардейцев, Зои Космодемьянской.
Прошла только неделя, как наши войска взяли это небольшое селение. Еще
идет война, и все полонянки, которых мы пригласили выступать перед
микрофоном, поступают добровольцами в армейский дорожный батальон. Завтра
они наденут форму, получат погоны, но сегодня они еще сидят перед нами в
блузках и платьях, в русских цветных платочках. Девушки сидят группами,
землячки вместе - украинки, белоруски, уроженки центральных областей России.
Здесь и работавшие на немецких фабриках, и те, что жили у "хозяев" -
домашними рабынями... Молодые, совсем еще молодые лица, раскрасневшиеся от
смущения. Девушки то и дело смеются, перешептываются и прихорашиваются. Но
что-то затаенное в глубине этих; смеющихся сейчас глаз острой болью трогает
сердце. Оператор выдвигает на середину комнаты микрофон.
- Ну, кто же будет говорить первой? Девушки молча подталкивают друг
друга, но никто не решается. Они взволнованны и застенчивы.
- Тогда мы сделаем так, - говорит оператор Спасский. - Пока вы будете