"Иэн Макьюэн. Stop-кадр!" - читать интересную книгу автора

цели, туристы выбирали маршруты так, как могли бы выбирать цвет, и даже та
педантичность, с которой они ухитрялись заблудиться, символизировала их
совместный выбор, их волю. А если выбирать приходилось обоим? Колин
уставился в спину Мэри. Уличное освещение обесцветило ее блузку, и на фоне
старых почерневших стен Мэри светилась серебром и сепией, как приведение. Ее
острые лопатки, поднимавшиеся и опускавшиеся при каждом медленном шаге,
покрывали шелковую блузку веерообразной рябью складок, а волосы, сколотые на
затылке заколкой-бабочкой, раскачивались из стороны в сторону.
Мэри остановилась у витрины большого магазина и принялась разглядывать
огромную кровать. Поравнявшись с ней, Колин немного помедлил, а потом пошел
дальше. На картинно смятых простынях лежали два манекена, один - в пижаме из
бледно-голубого шелка, другой - в коротенькой, до бедер, ночной рубашке,
отделанной розовым кружевом. Витрину еще не оформили до конца. Манекены были
совершенно одинаковые, оба лысые, с ангельскими улыбками на лицах. Оба
лежали на спине, но, судя по положению конечностей - каждый неестественно
вывернул руку, подняв ее к подбородку, - предполагалось, что они должны
лежать на боку и с нежностью смотреть друг на друга. Однако остановилась
Мэри потому, что ее заинтересовало изголовье. Отделанное черным пластиком,
оно выступало с обеих сторон кровати примерно на фут. Оно было выполнено -
по крайней мере с той стороны, где лежал манекен в пижаме, - в виде панели
управления электростанцией, а может, и приборного щитка легкого самолета. В
изголовье были вмонтированы электронные часы, телефон, выключатели с
реостатами, кассетная магнитола, маленький холодильный шкафчик для напитков
и, ближе к середине, словно глаза, округлившиеся от изумления, - два
вольтметра. На половине, принадлежавшей манекену в ночной рубашке, где
господствовало овальное зеркало с розоватым стеклом, было сравнительно
пусто, если не считать встроенной косметички, полочки для журналов и
динамика внутренней связи с детской комнатой. На холодильничек кто-то
аккуратно положил заполненный чек на огромную сумму, датированный будущим
месяцем, с названием универмага и размашистой подписью. В руке у манекена в
пижаме Мэри заметила авторучку. Она отошла на пару шагов в сторону, и из-за
дефекта в зеркальном стекле витрины фигуры, казалось, шевельнулись. Потом
снова застыли, беспомощно подняв руки и ноги, словно насекомые, вдруг
застигнутые рассыпанным дустом. Мэри отвернулась от этой живой картины.
Колин стоял в пятидесяти футах впереди, на другой стороне улицы.
Ссутулившись, сунув руки в карманы, он разглядывал альбом с образцами ковров
и время от времени его перелистывал. Мэри догнала его, и они молча пошли
дальше, а дойдя до развилки в конце улицы, остановились.
- А знаешь, - сочувственно произнес Колин, - на днях я тоже на ту
кровать загляделся.
Там, где улица расходилась в стороны, стояло здание, которое когда-то,
вероятно, было величественной резиденцией, настоящим дворцом. Из-под
покрытого ржавчиной балкона второго этажа смотрели вниз сидящие в ряд
каменные львы. Высокие арочные окна, расположенные между обшарпанными
колоннами с тонкими каннелюрами, были заслонены рифленой жестью, всюду, даже
на третьем этаже, обклеенной листовками. Большей частью это были объявления
и заявления феминисток и левых радикалов, а некоторые принадлежали местным
группировкам, выступающим против реконструкции здания. Наверху, над окнами
третьего этажа, алело на деревянном щите название купившей этот участок
фирмы, которой принадлежала сеть магазинов, а чуть ниже - по-английски, в