"Иэн Макьюэн. Stop-кадр!" - читать интересную книгу автора

обновления. Их беседа, по существу, доставляла им не меньшую радость, чем
физическая близость: в обоих случаях они жили единым счастливым мгновением.
В разговорах они оставались так же верны друг другу, как в сексе. Под душем
они в шутку решили сковать себя одними наручниками и выбросить ключ. От этой
мысли они пришли в возбуждение. Не теряя времени на то, чтобы вытереться и
выключить воду, они бегом вернулись в постель, чтобы всесторонне обсудить
задуманное. Они взяли себе в привычку, предаваясь любви, нашептывать друг
другу на ушко разные небылицы, рождавшиеся сами собой, нежданно-негаданно, -
небылицы, которые вызывали стоны и хихиканье самозабвенного восторга и
заставляли очарованного слушателя соглашаться до конца дней своих терпеть
зависимость и унижения. Мэри шепотом поведала о своем намерении нанять
хирурга, чтобы тот ампутировал Колину руки и ноги. Она, мол, отведет ему
комнату в своем доме и будет держать его исключительно ради секса, иногда
предоставляя во временное пользование подругам. Колин изобрел для Мэри
хитроумную большую машину, сделанную из стали, выкрашенную в ярко-красный
цвет и приводимую в действие электричеством; снабженная поршнями и рычагами
управления, ремнями и циферблатами, при включении она начнет издавать
негромкое жужжание. Колин зажужжал Мэри в ухо. Как только Мэри пристегнут
ремнями и подведут к ее телу трубки для питания и очищения организма, машина
будет ее трахать - причем не часами и не неделями, а долгие годы, без
остановки, всю жизнь, до самой смерти, а то и после, пока Колин - или его
поверенный - ее не выключит.
Потом, когда, приняв душ и побрызгавшись духами, они сидели на балконе,
потягивали свою выпивку и глазели поверх горшков с геранью на туристов,
прогуливающихся внизу по улице, рассказанные шепотом небылицы казались
дурацкими, довольно безвкусными, и Колин с Мэри почти не упоминали о них в
разговоре.
Теплыми ночами, на узкой односпальной кровати, они обнимали друг друга
во сне - Мэри чаще всего обвивала руками шею Колина, а Колин обхватывал Мэри
за талию, и ноги их сплетались. Днем, даже в те редкие мгновения, когда
бывали исчерпаны все темы и иссякало вожделение, они оставались рядом друг с
другом - порой задыхаясь от тепла чужого тела, но не в силах отойти ни на
минуту, - словно опасались, как бы одиночество, тайные мысли не уничтожили
все, что так тесно их связывает.

Опасение это не было напрасным. Утром четвертого дня Мэри проснулась
раньше Колина и потихоньку встала с кровати. Она быстро умылась и оделась, и
хотя движения ее не были осторожными, не были они и небрежными. Дверь номера
она открыла не привычным резким поворотом руки, а плавным, координированным
движением всего тела. На улице было прохладнее, чем обычно в половине
одиннадцатого, а воздух стал необычайно прозрачен. Казалось, солнце, изваяв
предметы во всех подробностях, выгодно подчеркивает их силуэты темными
тенями. Мэри перешла мостик, ведущий на понтон, и заняла столик на самом
дальнем краю - ближайший к воде и ярко освещенный солнцем. Однако сидеть с
обнаженными руками было холодно, и она слегка дрожала, надевая темные очки и
озираясь в поисках официанта. Она была единственным посетителем кафе -
возможно, первым в тот день.
Занавеску из бусин, заменявшую дверь по ту сторону мостика, раздвинул
официант, давший понять, что он заметил Мэри. Он скрылся из виду, а немного
погодя появился вновь и направился к ней с подносом, на котором стояла