"Иэн Макьюэн. Stop-кадр!" - читать интересную книгу автора

вывод, что мужчины и женщины чувствуют одно и то же. Колин с Мэри перешли,
как обычно, к иным аспектам секса и заговорили - отнюдь не впервые - о
патриархате, который, по словам Мэри, является самым незыблемым из всех
принципов государственного устройства, оказывающих влияние и на общественные
объединения, и на жизнь отдельных людей. Колин, как всегда, принялся
доказывать, что более существенную роль играет господство одних классов над
другими. Мэри покачала головой, однако их жаркий спор был вызван стремлением
найти общий язык.
Они вновь заговорили о родителях, о том, какие черты характера
достались им от матерей, а какие - от отцов; как отношения между матерью и
отцом повлияли на их собственную жизнь, на их личные отношения. Слово
"отношения" было у них на устах так часто, что в конце концов набило
оскомину. Они согласились в том, что приемлемого синонима не существует.
Мэри говорила о себе как о родительнице, Колин говорил о себе как о
псевдородителе детей Мэри. Все предположения, все страхи и воспоминания
составляли для каждого из них основу теоретизирования по поводу своего
характера и характера собеседника - словно, пережив вдруг второе рождение
благодаря нежданной страсти, они должны были заново выдумать самих себя,
назвать себя подобно тому, как называют новорожденного ребенка или новый
персонаж, внезапно вторгающийся в сюжет романа. Они неоднократно
возвращались к разговору о старении, о неожиданном (а может, оно было
сделано постепенно?) открытии: они больше не самые молодые взрослые люди
среди своих знакомых, и тела их перестали быть легкими, саморегулирующими
механизмами, на которые можно не обращать внимания, - наоборот, теперь их
придется старательно беречь и сознательно тренировать. Они согласились в
том, что, хотя эта идиллия придала им сил, заблуждаться на сей счет не
стоит; признали, что они становятся старше и когда-нибудь умрут, и эти
зрелые мысли, по их обоюдному мнению, придают их страсти еще большую
глубину.
В сущности, именно взаимное согласие позволяло им так терпеливо
обсуждать столь многочисленные вопросы, побуждало их и в четыре утра
по-прежнему беседовать вполголоса на балконе, с полиэтиленовым мешочком
марихуаны, пачками папиросной бумаги "Ризла" и пустыми винными бутылками под
ногами; согласие - не просто как следствие душевного состояния каждого из
двух собеседников, а как риторический прием, манера поведения. В предыдущих
разговорах на важные темы (а таковых с годами, разумеется, поубавилось) они
исходили из того невысказанного предположения, что любой вопрос лучше всего
изучать, высказывая противоположную точку зрения, даже если это не совсем та
точка зрения, которой придерживаешься сам; не так важно продуманное мнение,
как сам факт противодействия. Идея - если это была идея, а не склад ума -
состояла в том, что противники, опасаясь возражений, будут более строги в
аргументации, подобно ученым, предлагающим коллегам некое новшество. Обычно
же выходило - по крайней мере у Мэри с Колином - так, что вопросы не столько
изучались, сколько без конца пережевывались или обрастали многословными, не
относящимися к делу рассуждениями, обильно сдобренными раздражением. Ныне
же, раскрепостившись благодаря взаимной поддержке, они легко и свободно,
словно дети, бегающие по камням на морском берегу, перескакивали с темы на
тему.
Если бы не вся эта дискуссия, не тот анализ, которому подвергался даже
способ ведения самой дискуссии, они не смогли бы заговорить о причине своего