"Гейвин Максвелл. Кольцо светлой воды" - читать интересную книгу автора

них из шерсти и падают на землю. Когда приходит пора ягниться, они
обшаривают землю в поисках плаценты, а затем появляются яйца и молодняк
всех остальных птиц, которые меньше их.
До сих пор я почти ничего не рассказал о своих ближайших соседях
Мак-Киннонах.
Кэлума Мэрдо Мак-Киннона всегда называют обоими именами, ибо в округе
так много Кэлумов Мак-Киннонов, что одно имя Кэлум вызывает недоумение.
Здесь так же много Мэрдо, что самого этого имени тоже недостаточно. И к
тому же множество Мэрдо Кэлумов, как правильно числится его имя, заставило
его поменять их местами, чтобы хоть как-то сохранить свою личность. Это
обычная практика при клановой системе и она до сих пор остаётся правилом
во многих районах Западного нагорья, где клановые имена всё ещё изобилуют
на их древней территории. Иногда для краткости его называют
"Кэлум-Дорожник" (так же, как в других местах я слыхал "Джон-Гробовщик",
"Дункан с грузовика", "Рональд-Стрелок" и "Рональд-Дональд-Немой").
Последнее прозвище вовсе не было насмешкой, а просто оттого, что он
действительно был немой. Но необходимость такого переименования очень
странно выглядит здесь, где до ближайшего соседа, кроме меня, по крайней
мере четыре мили.
Кэлум Мэрдо - невысокий жилистый мужчина средних лет, который, когда я
впервые появился в Камусфеарне, уже давно работал ремонтником на дороге и
отвечал за одноколейное полотно по нескольку миль в обе стороны от
Друимфиаклаха. Можно предположить, что горец, живущий в таком уединении,
вряд ли сможет беседовать о чём-либо, выходящем за рамки своего узкого
круга деятельности. Например, вряд ли можно было предположить, что он
знает наизусть большую часть из того, что написано классиками, что он в
состоянии пространно рассуждать о политике как внутренней, так и внешней
со знанием дела или же что он выписывает "Нью-Стейтсмэн". Однако же это
так, и боюсь, что он был несколько разочарован, когда узнал, что его новый
сосед видимо образованнее его самого, а по ряду вопросов - значительно
более информирован. Он обычно обрушивал на меня массу разнообразной
удивительной информации по всевозможной тематике и закруглял как правило
разговор примерно вот такой формулой:
- Ну вот, майор, такому образованному человеку как вы, пожалуй, уж
порядком надоело слушать россказни старого болтуна.
За десять лет нашего общения он внёс значительный вклад в моё
образование.
С женой Кэлума Мэрдо Мораг, женщиной тонкой чеканной красоты,
смягчённой юмором, я сразу же нашёл общий язык: любовь ко всякой живности.
Мы много читали и слышали в разговорах о духовных потомках св.Франциска и
св.Катберта, тех, кто мгновенно устанавливает взаимопонимание с птицей и
зверем, и которых совсем не боится животный мир. Я лично никогда не
встречал таких людей и стал уже было сомневаться в их существовании, пока
не познакомился с Мораг. Тот небольшой успех, которым я пользуюсь у
животных, думаю, вызван только выдержкой, опытом и сознательным
стремлением поставить себя в положение животного, а Мораг всё это было ни
к чему. Она откровенно призналась, что больше любит и жалеет зверей, чем
людей, и они сразу же откликаются на это, как будто бы она у них своя, и
относятся к ней с таким доверием и уважением, каким немногие из нас
пользуются в своей среде. Я убеждён, что между ними и ней существует некая