"Алистер Маклин. Одиссея крейсера 'Улисс' " - читать интересную книгу автора

- Он еще не знает об этом?
Минный офицер изумленно уставился на командира корабля, потом медленно
повернулся в сторону Ральстона и негромко, в сердцах выругался.
- Маршалл! - Голос Вэллери прозвучал резко, повелительно, но Маршалл,
казалось, не слышал командира. Лицо канадца было неподвижно, словно маска.
Он не замечал ни недовольного выражения командира, ни укусов града,
хлеставшего его по лицу.
- Нет, сэр, не знает! - ответил он наконец. - Но утром он получил еще
одно известие. На прошлой неделе разбомбили Кройдон. Там живут... то есть
жили мать Ральстона и три его сестры. Бомба была замедленного действия.
Камня на камне не осталась.
Маршалл резко повернулся и ушел с мостика.
Операция продолжалась всего пятнадцать минут. С правого борта "Улисса"
на ходу спустили моторный баркас, с левого - разъездной катер. Баркас с
швартов-гиком на борту направился к швартовной бочке, куда шел и "Улисс", а
катер пошел под углом к курсу корабля.
Метрах в четырехстах от крейсера по сигналу с мостика Ральстон достал
из кармана плоскогубцы и раздавил химический взрыватель. Старшина безотрывно
смотрел на секундомер. На двенадцатой секунде заряд полетел за борт. Затем
один за другим в воду упали еще три заряда с взрывателями, установленными на
различную глубину. Катер в это время описывал циркуляцию. Первыми тремя
взрывами подбросило корму, катер судорожно затрясся, и только. Зато после
четвертого взрыва из воды вырвалась ввысь мощная струя воздуха. Еще долго на
поверхность, зловеще шипя, поднимались пузырьки. Когда волнение улеглось,
все увидели, что на сотни ярдов море покрыто пленкой нефти...
Матросы, оставившие после отбоя боевые посты, с бесстрастными лицами
смотрели на приближающийся к "Улиссу" катер и успели подцепить его на
шлюп-тали в последнюю минуту: рулевое устройство катера оказалось выведенным
из строя, корпус дал сильную течь. А "Герцог Кемберлендский" к тому времени
превратился в пятно дыма, видневшееся за далеким мысом.
Тиская в руках фуражку, Ральстон сидел напротив командира корабля. Ни
слова не говоря, Вэллери долго глядел на юношу. Он не знал, что сказать и
как сказать это. Очень уж неприятной была выпавшая на его долю обязанность.
Ричарду Вэллери неприятна была и война. Более того, она всегда была ему
ненавистна, и он проклял день, когда война оторвала его от отставного уюта и
комфорта. Во всяком случае, сам он говорил, что его оторвали. Лишь Тиндаллу
было известно, что 1 сентября 1939 года он добровольно предложил свои услуги
адмиралтейству и их охотно приняли.
И все же войну он ненавидел. Не потому, что она мешала Вэллери
воздавать дань давнишним привязанностям - музыке и литературе (он был
большим знатоком по этой части); не потому даже, что она постоянно
оскорбляла его эстетические чувства, его представления о справедливости и
целесообразности. Он ненавидел ее потому, что был глубоко набожен; потому,
что ему больно было видеть, как люди превращаются в лютых зверей; потому,
что он считал жизнь тяжким бременем и без тех страданий и лишений, которые
приносит с собой война; но главным образом потому, что он ясно представлял
всю нелепость и бессмысленность войны, этого порождения воспаленного
безумием мозга, войны, которая ничего не решает, ничего не доказывает, кроме
древней, как мир, истины, что господь Бог всегда на стороне более
многочисленных легионов.