"Алистер Маклин. Остров Медвежий" - читать интересную книгу автора

одеяние индуса. Все свободное время троица возилась со звукозаписывающей
аппаратурой, гитарой, ударными и ксилофоном, устроившись в носовой
кают-компании. Они репетировали денно и нощно, в предвкушении дня, когда в
мире поп-музыки станут известны как группа "Три апостола".
- Дали бы отдохнуть пассажирам в такую-то ночь, - заметил я.
- Дорогой мой, вы недооцениваете это бессмертное трио. Ребята лишены
слуха, но в груди у каждого из них золотое сердце. Они пригласили на свой
концерт пассажиров, дабы облегчить их страдания.
Когда до нас донесся рев, заглушаемый визгом, похожим на поросячий,
Лонни закрыл глаза.
- Похоже, концерт начался.
- А они тонкие психологи. При звуках этой музыки и арктический шторм
покажется таким же благом, как летний вечер на берегу Темзы, - заметил я.
- Вы к ним несправедливы, - отозвался Лонни, понизив уровень
содержимого в бутылке еще на дюйм, затем опустился на койку, давая понять,
что аудиенция окончена. - Сходите и убедитесь.
Я пошел и убедился, что был несправедлив. Опутанные паутиной проводов,
среди микрофонов, усилителей, динамиков и мудреных электронных устройств,
без которых нынешние трубадуры не в силах обойтись, "Три апостола",
забравшись на невысокий помост в углу салона, извивались и дергались в такт
качке. Это было такой же неотъемлемой частью их исполнительского искусства,
как и электронная аппаратура. Облаченные в джинсы и кителя, припав к
микрофонам, певцы вопили что есть мочи и, судя по выражению лиц, иногда
выглядывавших из-под гривастых волос, были уверены, что находятся на вершине
блаженства. Представив на минуту, как ангелы небесные затыкают свои нежные
уши, я переключил внимание на слушателей.
Их было пятнадцать - десять из съемочной группы и пятеро актеров.
Человек двенадцать из-за качки выглядели хуже обычного, но переносили
страдания легче, в восторге внимая "Трем апостолам", которые орали все
громче, сопровождая пение современной разновидностью пляски святого Витта.
На плечо мне легла чья-то рука. Скосив глаза, я увидел Чарльза Конрада.
Тридцатилетнему Чарльзу Конраду предстояло исполнить главную мужскую
роль в картине. Не став еще звездой первой величины, он уже приобрел мировую
известность. Жизнерадостный, с приятной мужественной внешностью: густые
каштановые волосы ниспадают на ярко-голубые глаза, белозубая улыбка,
способная привести дантиста в восторг или отчаяние, в зависимости от
характера. Неизменно дружелюбный и учтивый - не то по натуре, не то по
расчету. Сложив лодочкой ладонь, он склонился к моему уху и кивнул в сторону
музыкантов:
- Вашим контрактом предусмотрено выносить подобные муки?
- Вроде нет. А вашим?
- Рабочая солидарность, - улыбнулся Чарльз и с любопытством посмотрел
на меня. - Не хотите обидеть этих шутов?
- Это у них пройдет. Я всегда говорю своим пациентам, что смена
обстановки так же полезна, как и отдых. - Внезапно музыка прекратилась,
пришлось понизить голос на полсотни децибел. - Но налицо перебор. В
сущности, я здесь по долгу службы. Мистера Джеррана волнует ваше
самочувствие.
- Хочет, чтобы стадо было доставлено на скотный рынок в надлежащем
виде?