"Алистер Маклин. Остров Медвежий" - читать интересную книгу автора

режиссера группы, напомнило мне излюбленную позу Хейсмана, и хотя нельзя
было сказать, что он одной ногой стоит в могиле, укачало его здорово. Слабо
улыбнувшись, он тотчас отвернулся. Во мне пробудилась жалость. Мне стало
жаль его еще тогда, когда Нил впервые появился на борту "Морнинг роуз".
Преданный своему делу, худой, со впалыми щеками, нервный, он словно бы ходил
по острию ножа, неслышно ступая и тихо разговаривая. С первого взгляда могло
показаться, что он ломается, но я думал иначе. Без сомнения, он боялся
Джеррана, который не скрывал своего к нему презрения, хотя и восхищался его
талантом. Не понимаю, как мог вести себя подобным образом Джерран, человек
отнюдь не глупый. Возможно, он настолько враждебно настроен к роду людскому,
что не упускает случая излить свою злобу на тех, кто послабей или не в
состоянии ответить. Вероятно, между ними были какие-то счеты, не мне судить.
- А вот и наш добрый лекарь, - раздался сзади меня хриплый голос. Он
принадлежал облаченному в пижаму господину, который одной рукой уцепился за
скобу, другой держал горлышко на две трети пустой бутылки виски. - Ковчег то
вздымается ввысь, то низвергается в бездну, но никакая сила не может
помешать доброму пастырю излить милосердие на страждущую паству. Не
составите ли мне компанию, любезнейший?
- Потом, Лонни, потом. Вы не пришли ужинать, и я решил...
- Ужинать! - фыркнул мой собеседник. - Ужинать! Меня возмущает даже не
сама еда, а время, когда ее подают. Что за варварство! Даже Аттила...
- Хотите сказать, стоит вам наполнить свой стакан аперитивом, как
звонят к столу?
- Вот именно! Чем же еще заняться мужчине? Вопрос был риторическим.
Хотя голубые глаза его оставались ясными, как у младенца, а дикция была
четкой и выразительной, Лонни, руководитель съемочной группы, с тех пор как
ступил на палубу "Морнинг роуз", не просыхал. Многие утверждали, будто он
пребывает в подобном состоянии уже несколько лет. Но никого это
обстоятельство не заботило, а менее всех - Лонни. Но это не означало, что он
был всем безразличен. Почти все любили его - в той или иной степени.
Стареющий, отдавший всю жизнь кинематографу, Лонни обладал редким талантом,
которому не суждено было в полную меру раскрыться, поскольку, к несчастью, а
может к счастью, в нем отсутствовали та напористость и бесцеремонность,
которые необходимы, чтобы подняться наверх. Люди же, по разным причинам,
любят неудачников; ко всему все в один голос заявляли, что Лонни ни о ком не
отзывается дурно. Это усиливало общую симпатию к старику.
- Мне бы ваши заботы! - отозвался я. - Как вы себя чувствуете?
- Я? - Запрокинув голову, он прильнул к бутылке, потом опустил ее и
вытер седую бороду. - Я ни разу в жизни не болел. Разве маринованный огурец
может прокиснуть? - наклонил он голову. - Что это? - спросил он,
прислушиваясь.
Сам я слышал лишь удары волн в скулы траулера да металлическую дрожь
корпуса.
- "Звучат вдали фанфары гномов, - продекламировал Лонни. - Чу, слышен
уж герольда зов!"
Я напряг слух и на сей раз услышал звук, похожий на скрежет гвоздя по
стеклу. Нельзя сказать, что молодым ассистентам звукооператора медведь
наступил на ухо, однако, не получив должного музыкального образования, они
не знали ни одной ноты. Все трое - Джон, Люк и Марк - вполне соответствовали
облику современного молодого человека - волосы до плеч, одежда смахивает на