"Карсон Маккаллерс. Баллада о горестном кабачке" - читать интересную книгу автора

Хэйл и там все ждал, ждал и ждал - Марвин Мэйси не любил просыпаться рано.
Горбун стоял под окнами и тихонько звал. Голосок у него был, как у тех
детишек, что сидят терпеливо на корточках перед крохотными норками в земле,
где, как они верят, должны жить жуки-скакуны, ковыряются в них соломинками
от веников и зовут - жалобно так: "Жук-скакун, жук-скакун, улетай на небо,
там твои детки кушают конфетки. Жучиха-скакуниха, жучиха-скакуниха, выходи
на белый свет, дом твой горит, деткам выйти велит". Вот таким вот голоском -
печальным, льстивым и обреченным - звал каждое утро горбун Марвина Мэйси по
имени. Когда Марвин Мэйси наконец выходил на белый свет, Братишка Лаймон
плелся за ним по всему городу, а иногда они вместе пропадали на целый день в
болотах.
Мисс Амелия же продолжала делать самое худшее в своей жизни - идти по
нескольким дорожкам сразу. Когда Братишка Лаймон уходил из дома, она не
звала его обратно, а только стояла посреди дороги и смотрела потерянно
вслед, пока он не скрывался из виду. Почти каждый день Марвин Мэйси
заявлялся вместе с горбуном к обеду и ел за ее столом. Мисс Амелия открывала
консервированные персики и стол хорошо накрывала - ветчина или курица,
большие миски жареной мамалыги, зимний горошек. Это правда, что как-то раз
мисс Амелия попыталась Марвина Мэйси отравить - но произошла ошибка, тарелки
перепутали, и отравленное блюдо она съела сама. Это дало о себе знать быстро
- еда чуточку горчила, и в тот день мисс Амелия обед так и не доела. Только
сидела, откинувшись на спинку стула, щупала мускулы и поглядывала на Марвина
Мэйси.
Каждый вечер Марвин Мэйси приходил в кабачок и усаживался за самый
лучший и большой стол - тот, что стоял в центре комнаты. Братишка Лаймон
приносил ему выпить, за что тот не платил ни цента. Марвин Мэйси же
отмахивался от горбуна, как от гнуса болотного, и не только благодарности
никакой не выказывал за подобные услуги, но если горбун попадался ему под
ноги, бывало, смазывал его тыльной стороной ладони или говорил: "Пошел вон,
Калека, - я тебе волосенки-то пообщипаю". Когда такое случалось, мисс Амелия
выходила из-за прилавка и приближалась к Марвину Мэйси очень медленно,
стиснув кулаки, а ее странненькое красное платье нелепо хлопало по костлявым
коленям. Марвин Мэйси тогда тоже сжимал кулаки, и ходили они долго и грозно
друг вокруг дружки. Однако, хоть все и глядели на них во все глаза, затаив
дыхание, ничего из этого не выходило. Ибо время драки еще не созрело.
И еще одна причина есть, по которой ту зиму помнят до сих пор и
по-прежнему говорят о ней. Великая вещь случилась тогда. Проснулись люди
второго января и увидели, что весь мир вокруг совершенно преобразился.
Маленькие дети несмышленые в окна выглянули и пришли в такое замешательство,
что расплакались. Старики в память заглядывали, но ничего подобного такому
явлению в этой местности не припоминали. Ибо в одну ночь - снег выпал. В
самые темные часы после полуночи на городок начали падать смутные снежные
хлопья. К заре всю землю покрыло, и странным снегом этим занесло рубиновые
окна церквушки и выбелило крыши. От снега весь городок стал каким-то
искаженным и промозглым. Двухкомнатные хибарки фабричных оказались грязными,
кособокими и вообще, казалось, готовы были рухнуть; всг почему-то потемнело
и съежилось. Но сам снег - в нем светилась такая красота, которой люди здесь
раньше не видали. Он не был белым, каким его представляют себе северяне; он
играл мягкими оттенками голубого и серебристого, а небо казалось нежно,
серебристо серым. А сонная тишь падающего снега - когда еще городок бывал