"Кормак Маккарти. Кони, кони..." - читать интересную книгу автора

жизнь, он всегда будет повиноваться этому властному неумолчному зову.
Возвращался он уже затемно. Конь прибавил ходу. За спиной, на равнине,
угасали блики дня, растворявшегося в холодном мраке наступавшей ночи. Из
темных зарослей кустарника доносились последние птичьи трели. Он еще раз
пересек старинную военную тропу и повернул к дому, но индейцы продолжали
двигаться своей дорогой в той тьме, частью которой стали. Тихо постукивали
первобытные орудия войны, звучала походная песнь, и отряды тянулись и
тянулись по равнинам к югу в желанную Мексику.

Дом построили в тысяча восемьсот семьдесят втором году, и семьдесят лет
спустя его дед стал первым, кто умер в нем. Все прочие, кому случалось
лежать в гробу в этом холле, доставлялись в дом по-разному - кто на створке
ворот, кто завернутым в брезент, а кого-то привозили в заколоченном сосновом
ящике, и у крыльца переминался с ноги на ногу возница или шофер, держа в
руке квитанцию. Многие, впрочем, так и не попадали в этот холл, и об их
кончине родственники узнавали из газеты, письма или телеграммы. Поначалу
ранчо занимало площадь в две тысячи триста акров, составляя небольшую часть
того, что по старому межеванию Мейзебаха именовалось заявкой Фишера-Миллера.
Первое жилище представляло собой хибару из одной комнаты, со стенами из
жердей и крышей из сучьев. Ее поставили в восемьсот шестьдесят шестом. В тот
год через северную окраину ранчо по территории тогдашнего округа Бексар
прогнали первое стадо к Форт-Самнеру и Денверу. Пять лет спустя его дед
отправил по той же тропе стадо бычков в шестьсот голов и вырученные деньги
построил теперешний дом. К тому времен, ранчо занимало площадь в
восемнадцать тысяч акров. В восемьдесят третьем году была установлена первая
изгородь с колючей проволокой. К восемьдесят шестому исчезли бизоны. Той же
зимой случился большой падеж скота. В восемьдесят девятом прекратил свое
существование Форт-Кончо.
Его дед был старшим из восьми братьев. Остальные семеро поумирали, не
дожив до двадцати пяти лет. Они тонули в реках, сгорали в пожарах, погибали
от пуль. Казалось, их пугало только одно - умереть в своей постели.
Последние двое были застрелены в Пуэрто-Рико в девяносто восьмом. Весной
того же года дед женился и привел на ранчо молодую супругу. Возможно, он
порой выходил из дома, озирал свои владения и размышлял о неисповедимых
путях Господних и непреложности закона первородства. Двенадцать лет спустя в
эпидемию гриппа жена умерла, так и не оставив ему наследника. Через год он
женился на ее старшей сестре, и еще через год у них родилась дочь - мать
Джона Грейди. Больше в этом доме никто не рождался. В день, когда буйный
северный ветер гонял стулья по жухлой кладбищенской траве, в землю ушел
последний из рода Грейди. Фамилия внука была Коул. Джон Грейди Коул.

Джон Грейди встретил отца в вестибюле отеля "Святой Анджелус", и они
двинулись по Чадборн-стрит. Войдя в кафе "Игл", они направились к угловой
кабинке. При их появлении разговоры за столиками стихли. Многие кивали отцу,
а кто-то даже окликнул его по имени.
Официантка, которая называла всех лапочками, принимая заказ, немножко
пококетничала с Джоном Грейди. Отец вытащил из кармана пачку сигарет, достал
одну, закурил, а пачку положил на стол, поставив рядом зажигалку "Зиппо"
армейского образца. Откинувшись на спинку стула, он курил и поглядывал на
сына. Потом стал рассказывать, как его дядя Эд Элисон по окончании похорон