"Кит МакКарти. Окончательный диагноз ("Джон Айзенменгер" #3) " - читать интересную книгу автора

с ними их место в этом мире.
Это был один из самых оживленных дней на скотобойне. Она была затоплена
целой симфонией звуков: на фоне отдаленных и тем не менее вполне узнаваемых
отчаянных криков животных в более высоких регистрах хаотически развивался
целый ряд мелодических тем - грохот створок ворот, шум воды, грубый хохот и
человеческие голоса. И все это сопровождалось характерной смесью запахов
свежей и подсыхавшей крови, дезинфекции и жженой костяной пыли, которые
придавали этой разновидности ада объем и неповторимость. Плач по невинно
убиенным и вульгарное улюлюканье составляли непрерывный и неизменный
саундтрек к работе скотобойни.
Мартин Пендред в застегнутой белой куртке, с ярко-красными резиновыми
перчатками на руках, в белой кепке, белых высоких сапогах и с лицом,
забрызганным кровью, собирался воспользоваться своим законным
двадцатиминутным перерывом. Он уже снял свой длинный прорезиненный передник,
усеянный каплями крови с редкими вкраплениями жира и ошметков мяса, и
повесил его на крюк. Для того чтобы выйти на улицу, надо было пройти между
двумя огромными холодильными камерами по длинному темному коридору, в
котором даже летом было холодно. Освещен он был плохо, хотя на стенах
отчетливо виднелись следы свежей и старой крови.
Навстречу ему двигался Ормонд в сопровождении высокого худого юнца по
имени Эскин; вид Эскина свидетельствовал о его крайне ограниченных
мыслительных способностях, и это был тот редкий случай, когда первое
впечатление соответствует действительности. Живи он в другую эпоху, он стал
бы пушечным мясом или претерпел соответствующую операцию для более успешного
занятия попрошайничеством. Однако тот факт, что он родился в конце
двадцатого столетия, позволил ему избежать этой социально полезной участи и
заставил заняться тем, чем занимались все, подобные ему, - а именно
бездумным и жестоким насилием.
- С дороги! - скомандовал он, выглядывая из-за плеча своего босса, ибо
коридор был настолько узок, что в нем не могли разминуться двое без того,
чтобы кто-нибудь не встал боком к стенке. Услышал это Мартин или нет -
неизвестно, по крайней мере он ничем не показал этого. Он даже не посмотрел
на Ормонда, что, с точки зрения последнего, было вопиющим оскорблением.
Вместо этого Мартин остановился и уставился на видневшуюся впереди дверь.
Ормонд также был вынужден остановиться - и эта перемена правил игры
отнюдь не улучшила его настроения. И тогда он решил воспользоваться этой
возможностью для демонстрации свода Правил, в соответствии с которыми должны
были себя вести все окружавшие его люди. Правила включали в себя
почтительное отношение к Ормонду, оказание помощи в осуществлении его
воровского траффика и готовность в случае необходимости предоставить ему
алиби. На взгляд Ормонда, ни Мартин, ни его брат недостаточно хорошо им
соответствовали.
Он протянул руку, схватил Мартина за горло и сильно ударил его коленом
в промежность. И тут Мартин сделал две вещи, которые еще больше вывели
Ормонда из себя: во-первых, он не застонал, а во-вторых, выражение его лица
ни на йоту не изменилось. Хорошо еще, что он упал на пол.
Окончательно выведенный из себя Ормонд склонился над Мартином, который
стоял на четвереньках и дышал несколько чаще обычного. Таким образом они с
Эскином теперь перекрывали для него оба пути отступления.
- Так, - удовлетворенно произнес Ормонд. - Думаю, пора поговорить о