"Роберт Маккаммон. Голос ночной птицы " - читать интересную книгу автора

из нее пить. - Ростом футов семь или восемь. Черный, как шерсть у Дьявола на
жопе. Глаз ему выбило стрелой краснокожего, но такого здоровенного разве
одной стрелой убьешь? Ну нет, сэр! Он только злее стал, как говорят. И
кровожаднее. Когтями разорвет вам лицо, а мозги сожрет на завтрак. Он такой.
- Одноглазый - обыкновенный, блин, медведь! - подал голос сидящий у
огня Абнер. От его лохмотьев шел пар. - Только здоровенный! Больше коня!
Больше кулака Господня, вот!
- Не медведь ни хрена.
Шоукомб повернулся к автору этой последней декларации, блестя потеками
жаркого на подбородке:
- А? Ты чего там говоришь?
- Не медведь, говорю, он.
Мод вышла вперед, подсвеченная сзади огнем очага. Голос ее был
по-прежнему визглив и неразборчив, но она старалась говорить как можно
медленнее и отчетливее. Эта тема, как предположили и Вудворд, и Мэтью, была
ей очень небезразлична.
- А кто, если не медведь? - спросил Шоукомб.
- Не просто медведь, - поправилась она. - Я его видела. Ты - нет. Я
знаю, кто он.
- У нее тоже мозги набекрень, - пожал плечами Шоукомб, обращаясь к
Вудворду.
- Видела, - повторила старуха, и голос ее зазвучал тверже. Она подошла
к столу и остановилась рядом с Мэтью. Отблеск свечи падал на изборожденное
морщинами лицо, но глубоко посаженные глаза оставались в тени. - У двери я
стояла. Вон где, у двери. Джозеф шел домой. И наш мальчик. Я видела, они
вышли из лесу, шли по полю. Меж ними олень висел. Я подняла фонарь, стала им
орать... а тут вдруг эта тварь у них сзади. Ниоткуда встал. - Она подняла
правую руку, костлявые пальцы сомкнулись на ручке несуществующего фонаря. -
Я мужа хотела позвать, но ничего не крикнула. - Она сжала зубы. - Пыталась.
Пыталась. Бог меня лишил голоса.
- Да уж скорее тебя крепкое пойло голоса лишило! - грубо захохотал
Шоукомб.
Старуха не ответила. Она молчала, дождь колотил по крыше, да треснула в
очаге сосновая ветка. Наконец старуха вздохнула - глубоко, прерывисто, с
непередаваемой горестью и смирением.
- Мальчика нашего убил, а Джозеф и повернуться не успел, - сказала она,
ни к кому не обращаясь. Мэтью показалось, что она смотрит на него, но он не
был в этом уверен. - Голову ему снес, просто когтями махнул. И навалился на
мужа, и ничего уже было не поделать. Я побежала, бросила в него фонарь, да
только он большой. Страшно большой. Встряхнул своими здоровенными черными
плечищами и поволок оленя прочь. А мне оставил, что осталось. Джозефу
распороло шею, дыхательное горло и вообще. Три дня умирал.
Старуха мотнула головой, и Мэтью увидел влажный блеск в ее глазных
впадинах.
- Бог мой! - произнес Вудворд. - И не было соседей, чтобы прийти вам на
помощь?
- Соседей? - переспросила она недоверчиво. - Не, соседей тут нету. Мой
Джозеф траппером был, с инджунами малость торговал. Так живем. Я чего тебе
говорю: Одноглазый - не простой медведь. Тут, в этой земле, все темное,
злое, жестокое. Когда ждешь домой мужа и сына, фонарь поднимешь и хочешь их