"Мак-каммон Роберт.Корабль Ночи" - читать интересную книгу автора

союзных судов, воевавших с Германией на Карибах, сократилось втрое. Как
охотно рассказывал всем и каждому старый Лэнгстри, в те дни на верфи
работало сто человек, в две смены. Работы было полно, условия -
тяжелейшие, но люди знали, ради чего надрываются. Все это были сильные,
крепкие островитяне, едва ли не от рождения наделенные трезвым и здравым
представлением о том, что представляет собой маленький траулер и как
устроены более крупные и сложные корабли со стальной обшивкой. Они
постигли искусство быстро латать пробоины и пускать в дело все имеющиеся
под рукой материалы, чтобы совершенно безнадежное на первый взгляд судно
вновь было готово к походу. Они могли с закрытыми глазами разобрать и
снова собрать судовой двигатель, починить штурвал, восстановить разбитый
корпус парусника или рыбачьего судна и, поплевав на кусок проволоки,
запустить заглохший мотор ялика.
Но одни погибли, обслуживая военные корабли в зоне боевых действий,
где те были прекрасной мишенью для врага, а другие, и таких было много,
сразу после войны уехали с Кокины в поисках более высокооплачиваемой
работы. Теперь почти на всей верфи царило запустение. Склады пустовали. Из
двух деревянных строений с двускатными жестяными крышами - сухих доков -
использовалось лишь одно, да и то только в тех случаях, когда требовалось
подлатать или более серьезно отремонтировать суда покрупнее. Прочие
постройки, поставленные в свое время английскими моряками для того, чтобы
подбитым военным кораблям было где ждать ремонта или буксира, медленно
разрушались под действием соленого воздуха. Они были забиты оборудованием
и снаряжением, сваленным сюда после того, как отпала необходимость
военного присутствия на Карибах. Однако несмотря на то, что работы сильно
поубавилось, верфь сохраняла прекрасную репутацию - Кокина оставалась на
карте исключительно благодаря ей - а рабочие, чтобы хоть как-то сводить
концы с концами, подрабатывали на стороне - кто рыбаком, кто на ферме.
- Сдавай, - проговорил Перси под грохот молотка. Он посмотрел туда,
откуда доносился стук: дверь в ближайший сухой док, больше похожая на
простую перегородку, была открыта, за ней виднелась голова Дж.Р.,
работавшего в железобетонной ремонтной яме. Рядом громоздились выгоревшие
на солнце останки брошенного кеча; потрескавшийся корпус был белым, как
песок под сухой травой, на котором он лежал. В нескольких десятках ярдов
от сборочного цеха у причала стояло на приколе несколько рыболовецких
суденышек. С дальнего конца пристани, с длинной сваи, в море смотрела
написанная суриком, потрепанная бурями и ураганами вывеска: "ВЕРФЬ
ЛЭНГСТРИ".
Перед Перси легли карты, но он еще не успел собраться с мыслями. Он
смотрел на море. Когда они с Мэйсоном садились играть, он приметил вдали
крохотный ялик с каким-то белым на борту, бегущий по рокочущим пенным
гребням у Кисс-Боттома. Потом, когда игра была в самом разгаре, Перси из
любопытства снова поглядел в сторону Бездны. Вставший на якорь ялик - он
превратился в крошечное белое пятнышко на синеве неба и моря - покачивался
на волнах. Перси вдруг стало интересно, что там делает белый человек. Один
посреди моря, на таком солнцепеке! Черт побери, этот Мур - настоящий псих.
Даже он, Перси, чью черную кожу выдубили годы работы под раскаленным
небом, прятался от полуденного солнца, предпочитая в это время играть в
покер под сенью пальм или пить пиво и обмениваться старыми историями с
приятелями в "Лэндфолле".