"Дэвид Мэйсон. Череп колдуна " - читать интересную книгу автора

меня там нет никакого прямого дела. И мне неохота, чтобы краснобородый
размахивал передо мной своим проклятым топором, а желтолицый урод наслал на
меня какого-нибудь дьявола. А чертовка - бесовски хороша, - но мне сдается,
если ее раздразнить, она будет поопасней их обоих.
Чам кивал, потихоньку хихикая.
- Я постараюсь, сэр, - прошамкал он.- Но я только взгляну. Все, что вы
сказали об этой троице, - правда, и мне бы не хотелось, чтобы они
ополчились на нас. Но просто посмотреть, что у них... мне, может, и
удастся.
Ларр хмыкнул:
- Попытайся, кок. И расскажи мне, что увидишь, ладно? И пусть это
будет между нами. Здесь только мы и старина Нож, который никому ничего не
сможет сказать. А? - Он шутливо ткнул Ножа под ребра. - И он не научился
писать до того, как ему выдернули язык за то, что слишком много говорил,
верно, Нож?
Чернобородый издал гортанный звук, выражающий согласие. Ларр откинулся
назад и снова закрыл глаза, а Чам продолжал резать овощи. Только теперь
глаза старого кока вспыхивали при каждом взмахе ножа.
Чам воплощал идеи сразу или никогда. Ему удалось осуществить свой
замысел в тот же день, когда Оуэн, Кайтай и Зельза расположились отдохнуть
на шканцах у мостика. Оуэн достал свою маленькую арфу и наигрывал какую-то
ненавязчивую мелодию. Пел он не очень хорошо, но слушателей захватила
старинная баллада, которую он помнил со времен детства и теперь пел
негромко, на древнем языке марионцев. Зельза сидела и слушала, а Кайтай
облокотился на перила палубы и смотрел в море.
Тем временем Чам рылся в каюте. Если бы кто-то и застал его там, он
мог сказать, что занимается уборкой.
Чам был полон энтузиазма, хотя ему и не хватало опытности в воровских
делах. Тем не менее шкатулка, стоявшая в бюро, даже не была спрятана. Он
заметил там же бумажный свиток, но Чам не умел читать, и к тому же он успел
уже позабыть идею Ларра о карте сокровищ. Все, что оставалось в
затуманенном старом мозгу Чама, была смутная мысль о золоте. Имея много
золота, можно купить много вина. Он подумал, что этого золота ему бы
хватило надолго.
Он приподнял шкатулку, пытаясь оценить добычу на вес. "Тяжела, -
подумал он, - наверное, полна кругленьких монеток..." Вдруг снаружи
послышался шум, и он быстро завернул шкатулку в одеяло, которое сорвал с
койки.
Он на руках выволок укрытую шкатулку из каюты и затрусил со своей
ношей дальше по палубе. "Одеяло надо проветрить, - сказал он себе. - Это я
отвечу, если спросят".
Но никто не спросил.
Матросы спали на полубаке, с подветренной стороны. Обычно они
укладывались в ряд, заворачиваясь в одеяла или в темную от старости
парусину. Там невозможно было найти место, чтобы рассмотреть добычу, но,
когда прогорела крохотная керосиновая лампа, подвешенная сверху на брусе,
на полубаке воцарилась полная темнота. Чам мог бы что-то разглядеть в
слабых лучах пробивавшегося в люк лунного света, но он предпочел
исследовать содержимое шкатулки на ощупь. Там наверняка золото, и он
спрячет его в своем одеяле, а шкатулку поставит на место, и никто ничего не