"Рамон Майрата. Звездочет " - читать интересную книгу автора

напоминают о том карнавале, который запрещен властями и, однако, постоянно
набухает в чреве Кадиса, - без него город не мог бы ни выжить, ни остаться
самим собой. Это чувствуют рабочие с верфей Матагорды, которые после гудка
сирены, возвещающей перерыв, одним движением стряхивают с себя усталость и
начинают дробно хлопать в ладоши, отбивая итальянцам ритм, и бросают в
воздух свои синие шапочки.
Кажется, весь город нарядился в маскарадные костюмы. Нищета и война
одинаково карнавальны. Даже Звездочет не слишком привлекает внимание в своем
непомерном фраке, несмотря на то что фалды его почти подметают мостовую, а
рукава загнуты над костяшками пальцев.

Даже сеньор Ромеро Сальвадор кажется нарядившимся для маскарада.
Ноги сами собой приводят Звездочета к сеньору Ромеро Сальвадору,
который, до того как разразилась война, учил его игре на гитаре в маленькой
школе, похожей на кораблик. Мальчик с грустью вспоминает деревянный павильон
на толстых сваях, выдвинутый в море. Его построили в начале века как
закусочную для купальщиков, но он уже давно утратил свое назначение, и много
лет назад сеньор Ромеро Сальвадор взял его в аренду, чтоб давать там уроки.
Здесь пахло как в корабельном трюме, и во время прилива через гнилой настил
пола просачивалась вода. А в штормовые дни домик качался под натиском ветра
и ударов волн. Разучивая аккорды, ученики чувствовали себя как на корабле,
залегшем в дрейф.
Но сейчас сеньор Ромеро Сальвадор уже не тот маэстро, который учил
читать нотную грамоту на волнах. Во время войны он был репрессирован: ему
запретили учительствовать, поскольку, мол, он может испортить молодежь
"своей твердолобой светской моралью". Звездочет никогда не мог постичь, что
значило это обвинение, но ясно было одно: деревянный павильон превратился в
склад металлолома, а сеньор Ромеро Сальвадор, вышвырнутый оттуда, вынужден
был согласиться на место подметальщика в скобяной лавке на площади
Сан-Хуан-де-Дьос. Потому-то он и ходит, как в маскарадном костюме, в
огромном кожаном фартуке до пят и с почти безжизненными глазами.
Пожалуй, он сможет дать взаймы свою гитару, потому что точно не играет
на ней уже несколько месяцев.

Через зеленое окно скобяной лавки сеньор Ромеро Сальвадор кажется еще
более изможденным, - без сомнения, он измучен своими мыслями. Трепетные
глаза его стоят двумя столбиками дыма над круглыми очками, зацепившимися,
как прищепка, за середину носа. Звездочет видит в этих глазах отчаяние
побежденных, а в очках, без надобности торчащих на носу, - опустошенность и
тоску человека, всегда старавшегося объяснить окружающий мир, но вдруг
увидевшего, что мир преспокойно повернулся спиной к его объяснениям и бросил
его в темноте, смятении и безнадежности. Однако Звездочет продолжает
доверять его суждениям, и горстка идей, которые тот ему внушил, не перестает
жить тайной жизнью в его голове, вспыхивая там иногда, подобно загадочным
огням в беззвездной ночи.
Он стучит в стекло, и после позволительного кивка хозяина, который
сонно курит, сеньор Ромео Сальвадор выходит на порог. Разглядев Звездочета,
он отчасти приобретает прежнюю осанку маэстро, но когда распрямляется, такой
высокий и тощий, - стукается головой о вывеску с изображением английского
ключа, прибитую над входом в лавку.