"Майра. Пророк " - читать интересную книгу автора

столкновение. Хотя с тех пор уже много чего случилось, Александр то и дело
вспоминал об этом, сам того не желая. Когда готовился самый первый его
поэтический сборник - он назывался "Солнечный причал", - Римма Львовна,
бывшая тогда, помимо прочей творческой нагрузки, одним из редакторов
издательства местного Союза Поэтов, резко выступила против его выпуска.
Межутов имел с ней долгий и очень тягостный разговор по телефону, где она
подробно объясняла ему, почему его стихи не могут считаться талантливыми и
удовлетворить ее профессиональному вкусу. Книга, в конечном итоге, все-таки
вышла, а за ней через год и другая, потом третья, четвертая... И Римма
Львовна больше никогда не возражала, а при встречах всегда мило улыбалась.
Уже потом Александр узнал, что в тот, самый первый раз, редакторский совет
выбирал между двумя проектами - его "Солнечным причалом" и сборником
какого-то хрупкого, ранимого юноши из литобъединения Риммы Львовны... Теперь
это уже не имело значения, но каждый раз, сталкиваясь с Риммой, Межутов
чувствовал неудобство, как будто сам вел себя неискренне или подозревал в
неискренности ее. Когда на днях она позвонила и пригласила его выступить
перед начинающими поэтами, он так удивился, что даже не смог придумать
подходящей отговорки.
Шагая по асфальтированной дорожке к своему дому под порывами
пронизывающего ветра, Александр с неудовольствием думал о том, что Димины
стихи действительно придется читать, да еще и высказаться о них, а потом
Римма Львовна, несомненно, передаст его мнение Диме, и тот съязвит
что-нибудь, потому что его стихи наверняка Межутову не понравятся... Словом,
не следовало ему соглашаться ни на это выступление, ни на чтение Диминых
текстов. Обычно он умел давать отпор чужой навязчивости, а тут, поглощенный
своими собственными переживаниями, как-то неосторожно расслабился.
Ну, да чего уж теперь...

III.

Из московского издательства пришли гранки второй книги Межутовских
путевых заметок, которая должна была выйти в декабре, и до самого вечера
понедельника Александр оказался плотно занят вычиткой. Про Димины стихи он
вспоминал с раздражением и легкими угрызениями совести, но в очень
неподходящие моменты, когда было ясно, что, грызись не грызись, а взяться за
чтение сейчас никак не получится.
Наконец, уже поздно, перед сном, он вынул из стола листки и пошел на
кухню читать. Настя, жена Межутова, уже легла, и в квартире стояла теплая,
сонная, едва уловимо пахнущая корицей тишина.
На кухне вечерами было уютно. За темным стеклом временами шли полосы
света, когда неподалеку проезжали машины, и тогда простенький цветочный узор
на коротких занавесках ненадолго превращался во что-то
мрачновато-загадочное, не то египетское, не то месопотамское... В такие
мгновения невольно делалось радостно, что ты живешь в этом веке, в этом
городе и по эту сторону зеркала, в которое ночная тьма превращала окно. Это
ощущение тихого, незатейливого счастья подкрепляли ароматы пищи, витавшие в
воздухе после ужина и вечернего чая. Александру иногда думалось, что как раз
так и проверяется, насколько изменилась за века развития человеческая
природа. Да нисколько, в сущности, не изменилась: по-прежнему круг света,
крепкие стены жилища, ощущение тепла да запах еды являются для людей