"Майра. Пророк " - читать интересную книгу автора

чудом. Послевоенное время тоже не располагало к поправке, и хотя многие
другие хвори Виктор Сергеевич перерос, хронический нефрит остался при нем
навсегда. Сейчас у него страшно пухли ноги, передвигался он с большим трудом
и, как Александр слышал от знакомых, большую часть суток проводил в кресле у
окна, читая газеты и присматривая за соседскими иномарками.
Чуть только Межутов вошел в прихожую, на него из гостиной выплеснулся
бархатный баритон, певший арию мистера Икса.
- Публика ждет. Будь смелей, акробат! - тосковал радиоприемник голосом
несчастного циркача, и Александр не сдержал кривой усмешки, вспомнив, в
каким настроением он шел сегодня на встречу с подопечными Риммы Львовны.
- Кто там пришел? - ласково пропел похожий баритон, так что Межутов
даже не сразу сообразил, что это уже не радио.
- Свои! - в тон супругу ответила Римма Львовна. И обернулась к
Александру. - Проходите на кухню, я сейчас.
- Ты с Димкой? - спросили из комнаты.
- Нет, с Сашей Межутовым. С Александром Николаевичем. Он на минуточку.
У тебя все в порядке?
Дальнейшего разговора Межутов не слышал, потому что, оказавшись в
кухне, деликатно прикрыл за собой дверь. Здесь все носило следы торопливого
ухода: посуда в раковине, крошки на столе, мрачный ореол убежавшего кофе
вокруг средней конфорки электроплиты. Из распахнутой форточки неслись
дворовые звуки. Квартира находилась на пятом этаже, и казалось, что
долетающий сюда шум отфильтрован расстоянием до какой-то почти призрачной
чистоты. В правом углу, очень высоко, чуть не под самым потолком, как-то
неловко и одиноко висела картонная икона Казанской Божьей Матери. На столе,
кроме крошек, Александр заметил еще скомканное льняное полотенце с ярким
псевдофольклорным петухом и пухлую серую папку с истрепанными завязками, на
которой четким и решительным почерком было выведено: "Принято в альманах".
Он присел было на табурет, покрытый маленькой лоскутной накидкой, но
почувствовал какое-то неудобство: чуть привстал - и извлек из-под накидки
пестрый пластиковый фотоальбом, какие продают в любом салоне "Кодак".
Машинально раскрыв, наткнулся на большое фото Риммы Львовны, сделанное лет
тридцать назад, когда она еще завивала локоны, носила крепдешин в мелкий
горошек и смотрела на мир с надеждой и удивлением, хотя в изгибе молодого
сочного рта уже чувствовалась непреклонность. Межутов почему-то смутился,
как будто вызнал что-то интимное, осторожно закрыл альбом и положил на
краешек стола рядом с папкой. И тут же услышал быстрые шаги за кухонной
дверью.
- Виктор Димку любит, - Римма Львовна, едва распахнув дверь, продолжила
прерванный разговор. - Тот шума много производит, сразу нескучно
становится... Тоже, кстати, - пророк. Это я с намеком на ваше сегодняшнее
выступление. Как задаст какой-нибудь небытовой вопросец, так и не знаешь,
что ответить. Народ на занятии раздухарится, разругается, перья летят! У
каждого - мнение и, естественно, самое правильное... А Димка, жук такой,
сидит и смотрит, будто кто-то другой всю эту кашу заварил. Не без пользы
подобные разговоры, конечно, но ведь надо для них место и время правильно
выбирать... Это я не про вас, не подумайте! - ее взгляд упал на
фотоальбом. - А, вот он где! Представляете, все утро искала, а он лежит на
самом виду! Журналист один задумал цикл статей написать об истории
молодежных литобъединений в нашем городе. Попросил кое-какие старые