"Майра. Оливия и Смерть " - читать интересную книгу автора

обычным счастьем актеров, хорошо сыгравших свои роли. Оно опустошало и
сжигало изнутри, и оставляло в мозгу звенящую пустоту, словно они поднялись
на гору, с которой был виден весь Божий мир...
Получив свою порцию оваций и комплиментов, поэт направился в гримерную
к Магде, чтобы поздравить ее. Он оказался в галерее как раз в ту минуту,
когда отворилась дверь одной из лож, и оттуда вышла женщина. Они
остановились, чуть не столкнувшись, и их взгляды встретились. Извинения
умерли в горле поэта. Перед ним была Оливия Адвахен собственной персоной, и
ее синие глаза сверкали так, будто ей только что открылось видение святого
Грааля. Они сияли ярче бриллиантов и сапфиров ее ожерелья, ярче крупных
камней в серьгах, их живой огонь притягивал к себе чужие взгляды. Она
кивнула Патрику и прошла, шелестя по ступеням подолом тяжелого бархатного
платья - синего цвета, такого же холодного и яркого, как ее глаза.

***

Когда они добрались до герцогского дворца, уже почти совсем стемнело.
Яркое созвездие огней издали казалось отблесками света на чешуе древнего
ползучего ящера: они мигали, переливались и вообще жили какой-то своей
особенной жизнью. Патрик расплатился с возницей и выпрыгнул из экипажа на
булыжники дворцовой площади. Лакей с фонарем, услужливо открывший перед ним
дверцу, поспешил вперед, чтобы распахнуть ворота. Худосочный дракон,
блестевший на медном гербе над массивными створками, как всегда, воинственно
скалился на что-то, видимое лишь ему одному.
Патрик взял у лакея в прихожей свечу и направился в свои дворцовые
комнаты.
Здесь его не ждали, и потому было холодно. В хорошо вычищенных каминах
аккуратными горками лежали дрова, в подсвечниках белели новые столбики
свечей. Стихоплет прошелся по анфиладе комнат, зажигая везде свет и стараясь
не смотреть на свою уродливую тень, которая то сжимаясь, то вытягиваясь,
ползла за ним попятам. Его бумаги на столе никто не трогал, но рядом с
чернильницей стоял новый пузырек темной жидкости. Кто-то, должно быть,
Франц, старый лакей, очинил перья и карандаши. Смятые исписанные листки
сиротливо лежали на краю стола: слугам под страхом наказания запрещено было
выбрасывать хоть что-то из бумаг господина придворного стихотворца.
Патрик вызвал молодого лакея, чтобы тот затопил камин, а сам тем
временем направился к гардеробу. Платьяной шкаф, занимавший почти
полкомнаты, был набит всевозможными костюмами и платьями, большая часть
которых уже была узковата поэту в талии. Он просмотрел несколько старых
сюртуков, потом взялся за новые.
- Бог мой, да что со мной? - пронеслось у него в голове. - Зачем мне
все это? Если я рискну уехать, разве я возьму с собой это тряпье?
Он бросился в кресло и на несколько минут замер, собираясь с мыслями.
Почва, казавшаяся столь надежной, теперь с такой же верностью уплывала
из-под ног.
Наконец он поднялся, велел принести вина и фруктов, а когда слуга
убежал выполнять распоряжение, вышел в коридор. Пройдя в полном одиночестве
несколько ярдов, он услышал вблизи мужской смех и игривые голоса дам и
чертыхнулся себе под нос. Голоса не приближались и не удалялись, видимо, в
зале впереди шла какая-то светская игра. Капризный женский голосок сказал