"Майра. Оливия и Смерть " - читать интересную книгу автора

что-то, тут же грянул дружный хозот кавалеров, так что поэт вздрогнул.
Его комнаты находились далеко от оранжереи, и еще дальше - от покоев
Вальтера, преодолеть такое расстояние незамеченным было почти невозможно. По
крайней мере, следовало повременить до того момента, когда одни обитатели
дворца усядутся за столы для позднего ужина или игры в карты, а другие
отправятся спать. Жизнь здесь никогда не затихала полностью, и зачастую днем
в коридорах было безлюднее, чем ночью, но ждать до утра было нельзя.
Мариэнель мог ошибаться и в другом: смертельный недуг способен был не
оставить Оттону даже предсказанных доктором двух-трех дней.
Стихотворец вернулся к себе. Камин весело потрескивал огоньком, на
высоком столике возле уютного кресла, покрытого любимым пледом поэта, стоял
поднос с фруктами и зеленой бутылью рейнского. Светлое вино придало Патрику
сил и даже слегка отрезвило вместо того, чтобы опьянить. Он пожалел, что
вначале не заехал домой. Нужно было отдать кое-какие распоряжения. Теперь
придется отложить их до утра, а это может быть опасным. Он отставил бокал и
задумался.
Когда часы пробили полночь, поэт выглянул в коридор и, подождав минуту,
тихо прикрыл за собой дверь. Возможно, ему встретятся слуги, но это не
страшно. Господин стихотворец - записной гуляка, мало ли в чью спальню лежит
его полночный путь.
Сердце гулко стучало, мешая прислушиваться. Те, кто раньше играл в
зале, еще не легли, но переместились в комнаты. Зал был невелик, жаль,
прятаться там, в случае чего, было абсолютно негде. Патрик миновал его
быстро - и на выходе столкнулся с подгулявшим незнакомым офицером. Тот,
должно быть, угадал, кто перед ним, потому что его глаза расширились и он
попытался встать по стойке "смирно" и отдать честь. Поэт терпеть не мог этих
шутовских приветствий, которыми неизменно, усмехаясь в усы, одаривали его
офицеры и гвардейцы. Он похлопал вояку по плечу - несильно, чтобы тот устоял
на ногах, - и пошел дальше, слыша за спиной пьяное хихиканье.
Следующий зал был перегорожен ширмами. Патрик почти уже преодолел
половину пространства, как вдруг уловил за одной из ширм какой-то шорох.
Стихотворец замер, пытаясь унять сердцебиение. Звук не повторялся. Но спустя
минуту напряженной тишины те, кто прятался за ширмой, осмелели и до Патрика
долетели вздохи и ритмичная возня. Поэт едва сдержал нервный смех и двинулся
дальше в надежде, что ступает бесшумно.
Он узнал оранжерею с тем же облегчением, с каким, наверное, Моисей
принял весть, что его народ наконец достиг границ земли обетованной. Здесь,
бывало, частенько бродили загулявшие парочки, но, по крайней мере, за
деревьями можно было скрыться от посторонних глаз и спокойно перевести дух.
В любимом уголке Вальтера, возле родника, охраняемого языческим идолом,
было пусто. Патрик собрался было уже повернуть к выходу, как вдруг ветви
дерева с розовыми цветами заколыхались и знакомая угловатая фигура
выскользнула из их укрытия, как юркая ящерица.
- Ты здесь? Так поздно?
Юный герцог неловко присел на скамью-руины. В полутьме движения его губ
были трудно различимы.
- Я знал, что ты придешь. Оттону стало хуже.
Патрик похолодел.
- Мариэнель здесь?
- Недавно приехал. Как раз перед этим у отца начались судороги. Я был с