"Майра. Оливия и Смерть " - читать интересную книгу автора

вызывало лишь тупую апатию. Он не знал других женщин, которые бы больше
подходили на эту роль, и не знал средства разорвать невидимые путы, мешавшие
Магде. На лице Гунтера, стоявшего поодаль, застыло похожее страдальческое
выражение. Расстроенный Тео нервно зевал.
Магда оборвала арию на полуслове, музыка звучала еще с минуту,
постепенно сходя на нет.
- Я не могу, - всхлипнула певица. Пасторальные декорации позади нее
придавали каждому ее жесту и каждой интонации подчеркнутую театральность. -
Мне кажется, я теряюсь на этой огромной сцене. Мне кажется, что каждая нота
моего голоса фальшива, а жесты неестественны. Как будто я - забытая кем-то
на полу марионетка...
- И хотел бы утешить тебя, да нечем, - сварливо отозвался Лоффт. - В
этой сцене кордебалет не предусмотрен. Ты здесь одна, это твой разговор с
собой и с окружающей натурой. Вкладывай в него что хочешь, но если публика
заснет на этом месте, тебе вряд ли удастся блеснуть в финале.
- Не ворчите на нее, Гунтер, - вступился Тео. - Вы думаете, легко
оказаться на сцене в одиночестве после того, как ты столько лет кому-то
подпевал?
- Я ничего не думаю, - угрюмо ответил музыкант. - Вернее, единственное,
что я думаю - это то, что вам обоим выпал счастливый случай показать себя, и
вы его благополучно провалили.
- Дай Магде отдохнуть, несчастный брюзга! - вмешался Патрик, видя, что
музыкант вот-вот вспыхнет, и зная, чем это грозит едва рождающейся опере. -
И потом, разве обязательно начинать с самой первой сцены? Пусть пока
поработают Тео и... Ты так никого и не присмотрел на роль Смерти?
Гунтер, начавший было успокаиваться, вновь ощетинился.
- Ну, знаешь ли, с теми требованиями, которые ты мне выдвинул, мы можем
искать еще долгие годы! Все здешние басы уже разобраны, они предпочитают
работать с более известными постановщиками. Я, конечно, могу поискать и по
кабакам, но будь готов к тому, что нас после первых же тактов вытолкают
взашей.
Патрик махнул рукой, прерывая его:
- Бог с ним! Пусть поработают Тео и хор на площади. Магда, милочка,
посиди со мной, успокойся!
Сникшая Магда в белом платье спустилась в зал, а на сцену поднялся ее
муж в сопровождении нескольких актеров помельче рангом, изображавших
горожан. Дирижер не стал дожидаться, пока Лоффт подаст знак начинать,
оркестр заиграл лирическую песню, и Тео неожиданно бодро начал свою партию:
- О город виноградных лоз,
Струящихся с колонн седых!
Приют красоток молодых,
И родина пьянящих роз!
Сладка мне память детских лет,
И каждый камень мне знаком.
Здесь родина, здесь отчий дом,
Прекрасней мест на свете нет.
Невысокий и коренастый, с хитроватым лицом крестьянина, Тео обладал на
удивление чистым и звучным тенором и владел им мастерски. Он был актером от
Бога, театр был его жизнью с семнадцати лет, когда он впервые появился на
этой сцене в роли Керубино. Даже то, что сегодня Тео был не в духе,