"Ролло Мэй. Любовь и воля " - читать интересную книгу автора

его за живое, тогда вспыхивает насилие, - как демоническая потребность в
контакте, бешеная сила, рвущаяся к этому контакту самым прямым путем из всех
возможных.33 Это один из аспектов хорошо известной связи между сексуальными
чувствами и насильственными преступлениями. Причинение боли и страданий
другому человеку доказывает по крайней мере то, что на него все-таки можно
оказать воздействие В разобщенном обществе, где правят средства массовой
информации, средний гражданин знает в лицо десятки телеведущих, которые
каждый вечер улыбаясь входят в его дом - сам же он так и остается
неузнанным. В этом состоянии отчуждения и анонимности, болезненном для
любого человека, у среднего гражданина вполне могут возникать фантазии,
балансирующие на краю самой настоящей патологии "Анонимный" человек мыслит
следующим образом: "Если я не могу вызвать в ком-нибудь чувство, или кого-то
задеть за живое, то я, по крайней мере, могу заставить вас испытать какие-то
сильные ощущения, причинив вам боль, я, по крайней мере, удостоверюсь, что
мы оба что-то чувствуем, и я заставлю вас заметить мое присутствие!" Многие
дети и подростки заставляют группу заметить свое существование посредством
деструктивного поведения, и хотя такого человека осуждают, общество, по
крайней мере, обращает на него внимание. Ощущение, что тебя активно
ненавидят, доставляет почти такое же удовольствие, как и ощущение, что тебя
активно любят; оно ликвидирует совершенно невыносимую ситуацию анонимности и
одиночества.

Но приняв к сведению пагубные последствия апатии, мы должны теперь
обратиться к факту ее необходимости, а также к тому, как, в своей
"нормально-шизоидной" форме, она может быть превращена в конструктивную
функцию. Трагический парадокс заключается в том, что в наше время мы
вынуждены использовать апатию, как средство защиты.

Гарри Ст. Салливан замечает: "Апатия - любопытное состояние; это способ
пережить поражение, не понеся материального ущерба, хотя если она длится
слишком долго, то вред причиняет уже само это состояние. Мне апатия
представляется чудесным средством защиты, с помощью которого потерпевшая
сокрушительное поражение личность обретает покой и пребывает в нем до тех
пор, пока не сможет заняться чем-нибудь еще".34 Чем дольше не представляется
такая возможность, тем дольше держится апатия; и рано или поздно она
становится состоянием души. Эта бесчувственность выражается в боязни порывов
неустранимых потребностей, ледяном спокойствии по отношению к суперстимулам,
нежелании броситься в бурный поток жизни из боязни не справиться с ним. У
любого, кто хоть раз побывал в метро в час пик, с его какофонией шумов и
безликими толпами человеческих существ, вышесказанное не может вызвать
никакого удивления.

Нетрудно себе представить, каким образом живущие в шизоидном мире люди
должны защищаться от ужасного сверхстимулирования - от хлещущего из радио- и
телеприемников потока слов и шумов, от конвейерных потребностей
коллективизированной промышленности и гигантских, напоминающих фабрики,
университетов с неимоверным количеством факультетов, курсов и т. п. В мире,
в котором числа неумолимо превращаются в наше средство идентификации, грозя,
подобно лаве, удушить и испепелить все живое на своем пути; в мире, в
котором слово "нормальность" обозначает умение не волноваться; в мире, в