"С.В.Максимов. Крылатые слова" - читать интересную книгу автора

что она, несомненно, явится во всей наготе и простоте, когда палач начнет
забивать под ногти на руках и ногах железные гвозди или деревянные клинушки,
когда судья закричит и застращает подозреваемого возгласом: "Не сказал
подлинной, - заставлю сказать всю подноготную!" Тогда пыточному закрепляли
кисть руки в хомут, а пальцы в клещи, чтобы не могли они сложиться в кулак
или не изловчилась бы дать наотмашь.
По некоторым сведениям, в числе замысловатых инструментов пыток
находились особого вида клещи, которыми нажимали ногти до такой боли, что
человек приходил в состояние лгать на себя и, в личное избавление,
рассказывать небылицы целыми повестями. По внешнему виду по особому
устройству верхней половинки клещей, похожей на столь известную и любимую
овощ (brassica napus), орудие пытки носило название "репки". Ею выдавливали
правду из ногтей, как колют теперь машинкой орехи и сахар. Отсюда и столь
известное и общеупотребительное выражение: "хоть ты матушку репку пой", а я
на то не согласен, по твоему не быть ни за что и ни в каком случае.


ТРЕТЬЯ ПРАВДА: "У ПЕТРА И ПАВЛА"

В Москве, где очень многое по другому и все своебычно, потому
собственно шла правда от церкви Петра и Павла, что вблизи ее находился
страшный Преображенский приказ, особенно памятный народу с тех самых пор,
как стрельцы рассердили Петра, вооружили его против Москвы и он задумал с
ней в конец рассориться и навсегда разойтись. Здесь были застенки и дыбы в
несчетном количестве; производились бесчисленные пытки и казни и применялись
и получали дальнейшее развитие все разнообразные способы допытывания правды.
Собственно же "московская правда" давно уже была во всей тогдашней Руси на
худом счету. Она обращена была даже в насмешливое слово и понималась, как
укор и попрек с тех времен, как Москва стала забирать в свои руки всю Русь и
мало-помалу становилась главою государства. Любопытным и сомневавшимся
советовали искать этой правды "московской" особенно в Пскове, где она сумела
выразиться во всем неприглядном безобразии. Псков помог князю московскому
под Новгородом, - псковичи пожаловались ему на московских послов, обижавших
людей по дороге, отнимая у проезжих лошадей и имущества и требуя грубо
поминок не по силе, - великий князь взглянул на жалобу грозно, подивился и
гораздо больше поверил своим боярам. После падения Новгорода, Псков объявил
полную покорность, а из Москвы посылались нарочно такие наместники, из
которых на каждого приходилось жаловаться. Избранных челобитчиков великий
князь принимал, но вскоре велел отдавать под стражу. Они думали покорностью
смягчить Москву, авось там смилуются и сжалятся: вышли за город навстречу
князя Василья, прибывшего во Псков, поклонились ему до земли, а он лучших
людей велел схватить и увезти в Москву. Триста саней потянулось по
московской дороге под стражей. Князь выехал из Пскова, по словам летописи,
без крови, с великою победою, но москвичи, оставленные править городом, не
разбирали средств увеличивать свои доходы. Они подстрекали ябедников на
богатых людей, брали взятки и посулы и раззоряли. Добро, нажитое в прежние
времена независимости торговлею и промыслами, теперь переходило в руки
московских дьяков. Лучшие люди бросали домы и убегали в чужие земли;
иногородние покинули Псков все до единого. Один за все вольные города
русские челобитьем к потомству пожаловался на московскую правду псковский