"С.В.Максимов. Крылатые слова" - читать интересную книгу автора

МОСКОВСКИЕ ПРАВДЫ

ПЕРВАЯ и ВТОРАЯ: ПОДЛИННАЯ и ПОДНОГОТНАЯ

На свете правда - одна, и другого приличного эпитета ей нельзя
придавать: "ложно, как хошь верти, а правде путь один"; "все на свете
минется, опять-таки одна только правда останется", - уверенно и смело
говорит народ наш. Умелый в родном языке до поучительного образца и ревнивый
к отступлениям и неправильностями обиходной речи, наш народ, несомненно,
неспроста и неспуста решился прилаживать к правде странные придатки,
поставленные в заголовке нашей статьи. Не назвал бы он правду подлинной на
том же основании, как не зовет на-смех всем масло масляным, и потому, что
неподлинная правда есть уже просто кривда.
Первым ставили перед судейским столом обвинителя, который и повторял
донос. Приводили обвиняемого. Он божился и клялся всеми святыми и
родителями, отпираясь от поклепов и оправдываясь. Местами и временами он
изругивался, искоса и в полуоборот волчьим взглядьем посматривая на
злодея-доносчика. Приводили снова этого и ставили очи на-очи. Давалась
"очная ставка".
"Очи на очи глядят, очи речи говорят": доносчик стоит на своем,
обвиняемый, конечно, отпирается. "И не видал, и не слыхал, и об эту пору на
свете не бывал". Тогда, по Уложению царя Алексея Михайловича и по древним
судейским обычаям, уводили доносчика в особую пристройку "за стеной" судной
избы или в "застенок". Там раздевали его донага, "оставляли босого и без
пояса, в одних гарусных чулочках и без чеботов" - как поется в одной
старинной песне. Затем клали его руки в хомут, или связывали назад
веревками, обшитыми войлоком, чтобы не перетирали кожи; на ноги привязывали
ремень или веревочные путы. На блоке и в хомуте двое вздымали к потолку,
двое других придерживали за ноги внизу, оставляя всего человека на весу
вытянутым на "дыбе" и не допуская его концами ножных пальцев упираться в
пол. Палач становился на бревешки, и вывертывал го лопаток руки (что
называлось "встряскою"), и затем, как опытный костоправ, вправлял их,
вдвинув изо всей силы на старое место. Давали висеть полчаса и больше. Если
"на подъеме" он не говорил того, что хотели слышать, тогда начинали
"пытать" - допытывалися правды. Палач, или заплечный мастер, мерно биль по
нагнутой спине "длинником", хлыстом или прутом ("батогом"), а то и просто
палкой или даже кнутом, - словом, что первое подвернется палачу под руку,
или на что укажут ему. С вывернутыми из суставов руками, со жгучею болью в
груди, - на виске "под длинниками" или "под линьками" говорил пыточный с
пытки "подлинные речи". Поседелый в приказах дьяк придвигал к дыбе в
застенке свой столик: перо у него за ухом и пальцы в крюк.
Мучительно-медленным почерком, чтобы какой-нибудь на бумаге крюк не
выпустить из рук, "нижет приказный строку в строку, хоть в ряде слов нет
проку". В это время доносчик висит на виске и говорит первые пыточные речи,
или измененные и дополненные показания, ту "подлинную", понятия о которой
несправедливо и неправильно перенесли потом на все то, что называется
настоящим и имеет вид безобманного и истинного. Часто случалось, что
доносчик, под длинниками, т. е. батогами или хлыстами, гибкими и хлесткими
прутьями на дыбе, от своих показаний отказывался и сознавался, что поклепал