"С.В.Максимов. Крылатые слова" - читать интересную книгу автора

системой этой планеты, противники его не только не верили открытиям, но
утверждали, что они невозможны. Ученое невежество говорило: "как в неделе
семь дней, так и на небе семь планет (Солнце, Луна, Меркурий, Венера, Марс,
Юпитер, Сатурн) и больше быть не может. Соединение малого мира,
представляемого человеком, с безграничным миром, вселенной, происходит, при
помощи наших органов чувств, расположенных в семи отверстиях головы, а
именно: два глаза, два уха, две ноздри и рот. Как нет более таких отверстий
в голове, так точно не может быть и на небе более семи планет". За такую
еретическую веру в систему Коперника, бывшую тогда в гонении, Галилея
преследовали инквизиция и римский двор. В 1633 г. совет из семи кардиналов
осудил его на заточение. Профессор три года должен был прочитывать
еженедельно псалмы покаяния и на коленях, держа руки на св. писании,
объявлять, что мнение о вращательном движении земли есть ересь; но четыре
спутника Юпитера движутся вокруг него и в настоящее время так же точно и
непрестанно.
Впоследствии оказалось, что у семи нянек дитя всегда без глазу, как и у
этих семи совершенно слепых мудрецов мировая истина. Оказалось также, что у
семи пастухов не стадо, и самые праведники (настоящие, а не эти самозванные
словесные пастухи), осудившие гениального изобретателя телескопа, стали семь
раз в день согрешать.
На св. Руси пригодился и семик, - старый языческий праздник, - как
дозволенный церковью веселый весенний праздник на седьмой неделе по Пасхе, в
четверг, и не перестала широкая "масленица звать его к себе в гости". У
обманщика и неверного в слове человека, также и у бражника объявились на
одной неделе семь пятниц ("ни одного срока" - для исполнения обещаний, для
отдачи взятого взаймы и "семь праздников" - все про себя, на прогул и полное
забвение обязательств).
Наконец полюбилась народу и узаконилась в его живой речи эта цифра так,
что, например человека, находящегося в самом отдаленном свойстве или
родстве, начали называть "седьмой водой на киселе", хотя уже и пятой воде не
дает промываемая муки для киселя ни запаха, ни сору, ни пыли того зерна, из
которого закрашивается это любимое народное кушанье. Да, к тому же, "седьмая
водица на квасине" дает уже такое жидкое пойло, что его и в рот не возьмешь.
Положено законом "семерым одного не ждать" ни на пир, ни к работе, ни к
обеду. Бойкие и смелые, не дающиеся в обиду люди и сами склонные обижать,
стали "огрызаться на распутьи" ровно от семи собак", - ни меньше, ни больше.
Начали считать "семь пяденей во лбу" умного человека; дружескую услугу,
сопряженную с неудобствами, в несвободное время, признали пустяком, не
стоящим никакого внимания: "для друга семь верст не околица". Однако
убедились, что кому не удастся взять что-либо добром, убедительным уговором
и ласкательным словом, тот возьмет "сам-се м и силком". Так и случилось это
раз в Москве в памятную годину государственной разрухи и в "семибоярщина",
когда семеро бояр насильственно захватили власть. Тогда, точно в самом деле
по заказу, оказалось "у одной овечки семь пастухов" и говорили всем народом
про Москву: "невелик городок, да семь воевод" (а полагалось на каждый не
больше двух). Понадобилось для нее семь холмов, когда, возвеличивая свой
город по общечеловеческому тщеславию, стали цари почитать и называть Москву
вторым Римом ("а третьему не быть"). Всегда удивлялись бывалым и опытным, ни
выражались про них так, что как будто они, в самом деле, "из семи печей хлеб
едали", а над вернувшимися домой ни с чем, без всякой науки, прибытия и