"Евгений Максимов. Рошка " - читать интересную книгу автораПравда, как солнце ослабнет, ноги в руки - и в город.
Деньжата получу, отдам отцу, и на боковую. Да кому нас было учить предосторожности, парень? Скажем, жеребенок родился и уже встал на ножки, без всякой науки, так и мы с пеленок затвердили - где ночь, там гибель. Но в Петров День мне не повезло. Почти ничего не набрал, а что нашел - потерял. На городском лугу напали на меня собаки, когда отбился, остались от целебных трав одни ошметки. Старуха меня выставила за порог. "Бездельникам, - шамкает, - деньги во сне снятся!" Выжига, у самой десяток платьев и выезд - четверик. Дураков лечиться было много. Плетусь домой, ноги не несут, в животе прохладная панихида. И не зря. Папаша сидит за столом, трезвый и томный и давит тараканов мизинцем... "Деньги давай!" Что поделать - повинился. Тут началось... Шахсей-вахсей, турецкий праздник. Колошматил меня старик от души, сил не жалел. Надорвал мне левое ухо, аж повисло, как у таксы, а кровищи... Я заревел - и за порог. Тут до родителя дошло, что на вечерю уже звонили, и за окнами синева. Он выскочил следом, зовет, да как же! Я и не заметил, как вынесло меня из города на луга, через Кожемятный мост и далее на просечную гарь. Там, в брусничнике, я свернулся клубком, все мхам и перегною отдал - и слезы, и сопли, и кровь. А как в себя пришел - и креститься не могу... Вокруг бархатная темнота, лишь на западе остывают алые полосы. Веришь ли, юнкер, мне было и жутко и сладко... небо полноводное, все в огнях, не то, что ползвездочки сквозь Но я не героем родился, решил бочком-бочком, и к дому, авось пронесет, уж лучше батины зуботычины, чем молчаливая и непонятная смерть. Пряхи болтали, что на перекрестках водится призрак - весь состоит из мертвецких рук и ног, а посередине клыкастый рот. И плачет он в ночи, как подкидыш, заманивает людей. Оттого и зовут его Покликухой. Но я по малости лет не догадался, что такой призрак в Логрии давно помер бы с голоду - дураков нет выскакивать из дома, когда кто-то плачет. Вот если бы он монетами звенел... Крадусь я, вспоминаю всякие ужасы, колпак - в зубы, чтобы не заскулить. И вдруг из-под ног вспорхнула тетерка. Обомлел я и шарахнулся. Вправо. Парень! Там белый день и яблоневые сады потоками льются в гору. И солнце в листве перекатывается живым серебром. А над садами поднимаются крыши, шпили, купола, тополя... Как есть наш город, и колокольня наша, и флюгер на ратуше - всадник с девушкой... Я обрадовался, подумал, что с испугу грянулся в обморок и пролежал до света. Но сердце туманилось, стукало редко. Не то, не то... Я поплутал под деревьями, дошел до водяной мельницы. Наша мельница, только крыша не красная, а зеленая. А над прудом сидели незнакомые пацанята с удочками. Я хотел с ними заговорить, но вижу - один из них выудил ротана, а рыба возьми, да и окажись заглотышем. Так этот свиненок захихикал и принялся из живой рыбы тащить крючок. Я в детстве не был нюней, случилось, петухам рубил головы на Рождество. Но меня покоробило. Наорал я на него... не умеешь, не берись, сначала оглуши, а потом уж вытаскивай. |
|
|