"Герман Максимов. Последний порог" - читать интересную книгу автора

отдельные слова. Исступленность, животный страх, отчаяние, бесшабашность -
все эти чувства смешались в хриплом потоке песни, рвущейся из механической
глотки. В утробе машины хрустело, взвизгивало, скрипело, словно кто-то
невидимый разъезжал на дорожном катке по битому стеклу.
Велта будто ударили в подбородок. Он вскочил и уставился в потолок
расширившимися от ужаса глазами. Одновременно вскочили и задрали головы
кверху тысячи его отражений. Машина пела. Это было неожиданно и дико. Это
было как в бреду. Она может молиться вместе с готовящимся к смерти, плакать
с ним, утешать его. Но петь она не должна. Он знал это хорошо.
У него другого дома нет,
Кроме Дома смерти...
Машина оборвала песню и официальным тоном чиновника спросила:
- Ты простился с теми, с кем связан кровью?
Велт не мог говорить, у него дрожали губы. Он стоял посреди комнаты и
видел, как в этом зеркальном склепе мечутся обреченные, как, обезумев от
ужаса, они бьют кулаками в стальную дверь, забыв, что она не может
открыться, пока они живы. А взбесившаяся машина распевает уличные песенки
вперемешку со священными псалмами. Исповедь, превращенная в пытку.
- Но как я мог узнать, что она испортилась? - словно оправдываясь
перед глядящими на него отражениями, сказал он вслух. - Как я мог узнать?
Отражения молчали. Велт пошарил в кармане, вытащил наркотик и бросил в
рот. Наркотик подействовал сразу; легкая пелена затуманила сознание, спало
нервное напряжение, расслабились мышцы.
- Как я мог узнать? - повторил он, опускаясь в кресло.
- Ты простился с родными?
- У меня нет родных, - устало отозвался Велт, - я последний из рода
Гуллит.
- С друзьями?
- Сим-Кри оскудела честными лингами.
- Друг, подруга, друзья, - сказала машина, - подружиться, дружить,
дружба... Кому я должна послать извещение?
- Верховному Держателю. Он будет доволен.
Да, Верховный будет доволен. Он не умеет прощать оскорблений. А
письмо, которое послал ему Велт, было требовательно и потому оскорбительно
для деспота. Воображение, подстегнутое наркотиком, услужливо развернуло
картину: толстый коротышка Лак-Иффар-ши Яст вертит в руках Квадратик
черного картона с выбитым на нем знаком Дома смерти и его, Велта, именем.
Потом поворачивается к сопровождающим его чиновникам и с деланной скорбью
говорит: "Какая потеря, наш лучший механик Велт покончил с собой". - "Этого
следовало ожидать, - откликнется кто-нибудь из чиновников, скорей всего,
это скажет долговязый Кут-Му, - последнее время он вел себя несколько
странно". И все улыбнутся.
Едва заметно, чтобы не нарушать приличий.
- Что сделал ты в жизни хорошего?
Машина-исповедник успокоилась, будто тоже пожевала красных зерен кана.
Голос ее снова звучал мягко и проникновенно, хотя в нем все еще
проскальзывали нотки скрытого беспокойства.
Велт пожал плечами, забыв, что машина не поймет этот жест. Сделал ли
он что-то хорошее? Наверное, сделал. Трудно прожить четыре долгих периода,
не сделав ничего стоящего.