"Герман Максимов. Последний порог" - читать интересную книгу автора

Что же все-таки? Велт закрыл глаза - так легче вспоминать.
Ну, например, он сконструировал "жесткую тригу" - целую систему машин,
позволившую добраться до богатств Второго материала. Это хорошо; иначе
разве поставили бы его изваяние на берегу Белого озера рядом с изваяниями
великих мыслителей и механиков Сим-Кри? Он открыл Закон волны. Его труд
оценили - он стал триста семьдесят шестым почетным лингом Планеты. Он
поставил колоссальный эксперимент с летающими дарнами и победил в споре с
догматиками, заведшими в тупик науку о Вещах. Но главное не это. Он просто
ходит вокруг, пытаясь обмануть себя. Главное...
- Я создал тебя!
- Меня?
- Да. Тебя и весь Дом смерти.
Молчание длилось целую вечность. Машина обдумывала услышанное.
- Ты говоришь правду?
- На исповеди не лгут.
- Лгут, - сказала машина убежденно.
- Но я говорю правду. Я, механик Велт из рода Гуллит, построил этот
Дом.
- Хорошо, - примирительно сказала машина, - если это так, ты должен
знать, что тебя ждет.
- Знаю.
- Расскажи.
Велт вяло усмехнулся: "Проверяет. Как учитель завравшегося школьника".
- Когда кончится исповедь, ты откроешь дверь на Лестницу. Сорок две
ступени. Одна из них - не знаю, какую ты выберешь на этот раз, - несет
заряд энергии. Внезапный шок, и уже не живого, но еще и не мертвого ты
сбросишь меня в бассейн с раствором куатра. Через семь секунд от почетного
линга ничего не останется.
- Останутся пуговицы из пластика, - огорченно, как показалось Велту,
сказала машина, - они не растворяются. Из-за этого я уже трижды чистила
отводные трубы.
Велту вдруг стало весело. Ему стало так весело, как никогда в жизни.
Его просто распирало от веселья. Он чувствовал, как из груди к горлу, из
горла к губам катится щекочущий клубок смеха. У нее, оказывается, есть
заботы! Пуговицы из пластика. Она чистит трубы и при этом, наверное,
ворчит, как старуха, латающая старое эти внука. Ей плевать на судьбы тех,
кто ежедневно стучится в двери дома, ей нет до них никакого дела... Если
только пуговицы у них не из пластика.
- Ты смеешься, - сказала машина, - это бывает со многими. Я понимаю -
нервы.
В динамике снова что-то всхлипнуло. Там, внутри, шла какая-то
непонятная борьба. Неясные звуки - бормотание, присвистывание, сипение -
рвались наружу. Следующий вопрос машина почти выкрикнула, стараясь
пересилить шум.
- А теперь скажи, что сделал ты в жизни плохого?
Шум нарастал. Звуки накатывались волнами и, наконец, выплеснулись в
комнату. Они заполнили ее до отказа, они кричали о чем-то своем и бились о
зеркальный лед стен.
И вдруг наступила тишина. Звуки умерли мгновенно. Только одинокий гонг
отсчитывал медные удары.