"В.В.Мавродин. Народные восстания в Древней Руси XI-XIII вв " - читать интересную книгу автора

эти припасы в специальных мешках, надетых через плечо. Помолившись, сборщик
срезал мешок и при этом несколько раз слегка колол женщину в плечо или спину
особым священным ножом.
Видимо, летописец связал религиозный обряд, распространенный в то время
на северо-востоке, с движением волхвов.
Действительно ли волхвы исполняли свои обрядовые функции во время
восстания, посчитал ли летописец убитых жен "лучших мужей", виденных Яном
Вышатичем, за жертв обряда, во время которого волхвы не кололи, а убивали
(на что, как мы видели, были свои причины), определить трудно.
Если мы учтем, что край, где развернулось восстание волхвов, издавна
был населен весью и мерей, среди которых были распространены сходные обычаи,
наблюдавшиеся у мордвы еще спустя восемь столетий, то нам станут понятными
некоторые странные на первый взгляд особенности восстаний волхвов.
Полурусский - полуфинно-угорский, "чудский" Север был весьма привержен
к первобытным верованиям, к волхвам, кудесникам. Не случайно под тем же 1071
г. летописец поместил и рассказ некоего новгородца, посетившего "чудь", т.
е. область коми-зырян, где он наблюдал сцену настоящего камлания впавшего в
исступление кудесника, который лежал в конвульсиях ("шибе им бес").
Христианство, вытеснявшее культ старых богов посредством культа святых,
проникало на северо-восток Руси чрезвычайно медленно. Слишком далек был
христианский мир от Шексны и Сухоны; христианская церковь раньше и скорее
укрепилась на берегах Днепра, чем в далеких пустынных лесах Белозерья.
Попытаемся, исходя из анализа всех сообщений летописи и привлекая
этнографический материал, охарактеризовать восстания смердов. "Старая чадь"
была местной феодализирующейся верхушкой, утверждавшей свое господство на
осколках распадавшегося первобытнообщинного строя. Судя по археологическим
материалам и этнографическим данным, одна часть ее принадлежала к
русифицировавшимся остаткам древнего восточно-финно-угорского населения
края, а другую часть составляли кривичские, словенские и вятичские
переселенцы. Среди потомков исконного населения этого края - мери, еще
долгое время бытовали некоторые обычаи, отличные от русских и сближающие их
с соседней и родственной мордвой. Эта "старая чадь" помогала княжеским
данщикам собирать дань, везла "повоз", доставляла собранное к специальным
княжеским "местам", была опорой "княжих мужей" во время "полюдья".
В то же самое время местная знать, пользуясь своим богатством, а быть
может, опираясь и на пережитки родоплеменных институтов, обогащаясь в
результате эксплуатации челяди, закабаляла своих сородичей. Устанавливая
феодальные формы зависимости и держа в своих руках "гобино", "обилье" и
"жито", она становилась вершителем судеб своих менее обеспеченных соседей. И
всякий "глад" (голод) она использовала для того, чтобы ссудами и кабальными
сделками подчинить себе окрестное население. Вот почему ее обвиняли б том,
что она держит "гобино и жито" и "глад поущаеть". Это и было причиной
восстания и истребления "старой чади".
Но чем объяснить то, что эти восстания выступают перед нами как
движения волхвов? Длительное господство первобытнородовых культов, упорно
сопротивлявшихся особенно здесь, на северо-востоке, силой меча внедряемому
христианству, распространение волхованья, столь характерного главным образом
для северных земель Руси, и, наконец, особенности самой структуры общинной
организации были причиной того, что первые восстания зависимого или
полузависимого сельского люда против феодалов принимают форму восстаний