"Франсуа Мориак. Матерь" - читать интересную книгу автора

Сначала Фернан Казнав решил, что только докучливый нотариус отвлекает
его от Матильды: как сосредоточиться, как погрузиться в себя, в те бездонные
глубины, где бодрствует возлюбленная душа, когда маленький пузатый человечек
вторгается в любой час дня, раскладывает бумаги, требует подписи? Отец
Фернана Нума Казнав, лишив наследства несовершеннолетнего сына, отказал все
жене. У Фернана и мысли никогда не возникало оспорить противозаконное
завещание. Еще и сейчас остаются старинные семьи, где Гражданский кодекс
ничто рядом с волей всемогущего отца. Впрочем, достигнув совершеннолетия,
Фернан с удовольствием переложил на плечи матери груз, который ее отнюдь не
тяготил; он получал от нее ежемесячно необходимые деньги, и эта зависимость,
предмет издевок Матильды, оборвалась только тогда, когда старую даму разбил
паралич.
До того как Фернан Казнав поставил последнюю подпись, он убеждал себя,
что лишь хлопоты, связанные со всеми этими рентами и владениями, нарушили
тот душевный мир, то божественное отупение, которое прежде позволяло ему
воссоединяться с Матильдой. Но потом он узнал, как приятно иметь открытый
счет в банке и сосны, растущие сами собой. Он понял, что если в День всех
святых его мать отправлялась на одноколке в край песков, чтобы "наладить
сбор смолы", в этом не было никакой иной необходимости, кроме желания
подышать хоть раз в году запахом родных сосен в пору, когда осенние ветры
раскачивают их темные верхушки. Вдова, которая поспешно сбыла с рук
виноградники, так нежно любимые ее мужем, не согласилась продать лишь унылый
лесной участок, где сама она явилась на свет. Фернан вспоминал времена
своего детства, нескончаемое путешествие, когда, чтобы добраться до дедушки
Пелуйера, он пересекал на одноколке весь Сотерн, потом, оставив позади
виноградники веселой Гаронны, выезжал на лесную дорогу, изрытую воловьими
упряжками. Лицо его матери в ту пору окаймлял черный чепец с завязками под
подбородком. Трясясь в старой двуколке, запрокинув голову, ребенок глядел,
как бежит смятенное октябрьское небо между черными, пригибаемыми книзу
вершинами, и вскрикивал, когда от одного подвижного берега к другому
перелетал птичий треугольник. Если стремительные водяные струи размывали
дорогу, давая знать о себе внезапной свежестью, мать прикрывала его своим
плащом, точно черным крылом. Она боялась, как бы он не простыл, а он,
напротив, жаловался, что ему чересчур жарко, и она, встревоженная,
просовывала палец между его воротником и шеей. Однажды, в грозовой день,
лошадь, обезумев от оводов, сломала оглоблю. Это было время года, когда
быстро смеркается. Пока кучер-крестьянин чинил повозку, Фернан вместе с
матерью ждал у края дороги. Помнится, он испытывал на этой пустынной дороге,
уже тонувшей в сумерках, чувство счастливой безопасности, потому что рядом
была мать. За высокими пепельными холмами подрагивали короткие ржавые
папоротники обгоревших ланд. Звериный крик пастуха сзывал разбредшихся овец,
неразличимых в пелене тумана... Счастливое чувство безопасности, потому что
рядом была мать...
Фернан озирается вокруг: он в комнате, где умерла Матильда. Вот рамочка
из ракушек, в которой она не улыбается. Какая-то птица выводит свою весеннюю
песнь. Утренняя дымка и солнце. Чтобы настичь Матильду, ему нужно всплыть из
глубин своей жизни на самую поверхность недалекого прошлого. Он пробует
растрогать себя мыслью о том, как недолго они прожили вместе. Но теперь уже
у невестки нет перед свекровью того преимущества, что она мертва: старая
противница лежит вместе с ней в третьем склепе слева у задней стены