"Франсуа Мориак. Матерь" - читать интересную книгу автора

прошло сорок лет. Она подняла глаза на сына, который, стоя спиной к огню,
нервно подрагивал левой ногой, как всегда, когда он сосредоточенно думал о
чем-нибудь. Ах, это все была она, ее противница! Именно она будила в старом
человеке это мучительное любопытство к давно минувшему, эту склонность к
пустым грезам. Но Фелисите даже не могла вообразить, о чем думал Фернан в
эту минуту и какими извилистыми путями шла его мысль, а он говорил себе: "Я
больше достоин жалости, чем мать, потому что у меня нет ничего, а у нее был
я".

Лоза прогорела, в кухне стало темно. Мари де Ладос засветила
керосиновую лампу на столе, клеенка которого была вся в пятнах и ножевых
порезах. Мальчик, зубривший катехизис, поставил локти на стол. Его рука,
погруженная во всклокоченные, черные, как вороново крыло, волосы, казалась
особенно белой. Он бубнил: "Есть, значит, три Бога?" - словно не знал, что
есть только один-единственный Бог - одна-единственная любовь. И временами
его сонные глаза оглядывали темные фигуры хозяев перед очагом. Мари де Ладос
мыла в каморке посуду, как делала это на протяжении шестидесяти лет. Когда
она вернулась, внук спал, уронив голову на стол, открыв рот. Она глядела на
него: несказанная улыбка осветила ее лицо, выточенное из старого самшита, ее
лик черной богоматери Хотя мальчик уже достиг возраста первого причастия,
она взяла его на руки. Прелестная голова не двигалась, расцарапанные и
грязные ноги свисали, болтая в воздухе башмаками, подбитыми железными
подковками, точно копытца ослика. Она отнесла мальчика, не покачнувшись под
его тяжестью: в двенадцать лет она уже служила в няньках у испольщика -
работницей работников; ее заставляли держать двух ребятишек за руки, а на
спину, еще по-детски хрупкую, привязывали младенца: если он плакал, ее
били...
Меж тем Фелисите, ощутив на себе взгляд ненаглядного, подняла глаза.
Сколько дней уже, как он не проявлял к ней такого ласкового внимания? Она
была так взволнована этим, что, тяжело поднявшись, обняла рукой шею сына,
притянула его голову к себе и сказала:
- Я узнаю своего мальчика: он жалеет старую маму
Если б она могла предвидеть, что он ей ответит, она сдержала бы этот
порыв! Она едва успела закончить фразу, как получила удар прямо в сердце:
- Это она хочет, чтобы я был добр к тебе...
И он поцеловал мать в щеку.

Она отпрянула от него. Вдали затихал грохот товарного состава. Мать
ощущала, как пронзают ее эти ужасные слова. Она была обязана милости врага:
ей пришлось вынести этот позор. Он до того любил Матильду, что воскресил ее
и убедил себя, будто она тут - в нем, рядом. И ее присутствие принесло ему
покой, которого он никогда не ведал под игом матери. Небо изливалось дождем
на усеянные листьями аллеи. Медный таз блестел в сумраке, как разгоряченное
лицо.

XIII

На следующий вечер мать и сын опять уселись там же, где накануне.
Фернан сказал: "Можно бы разжечь огонь в кабинете"; но Фелисите ответила:
"Успеется, вся зима впереди". В молодости, еще девушкой, ожидавшей супруга в