"Франсуа Мориак. Матерь" - читать интересную книгу автора

места. "... Ты была права: только мать может понять такого человека, как я.
Все другие женщины чужие. Они полагают, что любят нас, но думают только о
себе. Наше здоровье отходит на второй план, когда речь идет об их
удовольствии. Они считают законным, чтобы мы тратились на их нелепые
прихоти. И требовательней всех те, которые до замужества подыхали с голоду.
Помнишь гостиницу неподалеку от вокзала в Байонне, может, и не слишком
роскошную, но вполне удовлетворявшую нас с тобой? Матильда не пожелала там
остаться из-за того, что якобы заметила на стене след раздавленного клопа и
что от ведра сильно воняло. Пришлось обосноваться в одном из этих отелей,
которые я ненавижу, где куча людей, не оказывающих вам никакого внимания,
пожимает плечами, когда даешь им на чай даже двадцать су! Матильда считает
меня скрягой и говорит только о себе. Ничто, касающееся меня, ее не
интересует. А я еще жаловался, что ты окружаешь меня излишними заботами!
Уверяю тебя, ей наплевать на мое здоровье. И отнюдь не ей я обязан тем, что
до сих пор не заболел. Она устраивает смертельные сквозняки в вагонах.
Встает ночью, когда я сплю, и открывает окно. Незачем даже говорить тебе,
что у меня начались мои боли в левом плече. Она непрерывно высмеивает все
привычки нашей семьи, заявляет, что не умываться перед сном отвратительно, -
как будто стоит себя утруждать, коль скоро все равно придется заниматься
этим утром. Я могу поделиться с тобой лишь ничтожной частью того, что мне
приходится терпеть. Не бойся ничего, матушка, твой сын выполнит свой долг до
конца...
В летнее утро, похожее на сегодняшнее, это письмо наполнило старую
мать-волчицу тревогой и счастьем одновременно. Какие прекрасные воспоминания
оставили ей и последующие недели: несчетные признаки растущего разлада и,
наконец, день, когда после ночи, подробности которой остались в тайне,
бледный Фернан сказал матери:
"Постелишь мне в моей прежней спальне..." Она ждала этой радости, не
веря, что ее желанье сбудется так скоро. Она, как сейчас, видит себя в
проветренной спальне, сидящей у изголовья детской кровати, застланной Мари
де Ладос простынями, которые пахнут мятой и родниковой водой; а сегодня...
Увы! Солнце развеяло туман. Птицы умолкли, но стрекотала цикада. Хлопнули
ставни, которые закрывала Мари де Ладос. Южный ветер обжигал кожу, нес запах
горелых сосен. Небо над ландами, вероятно, было красноватым и дымным. Жажда
земли под пыткой зноя нарастала с каждой секундой. Пельу рыл лапами и
мордой, выкапывая прохладную ямку для своего сна. Как и накануне, Фелисите
ощущала прерывистое биение крови, - она не двигалась, потому что малейший
жест мог, возможно, подать сигнал смерти; точно в беспамятстве, она роняла
какие-то слова, и Пельу настораживал уши, думая, будто она разговаривает с
ним. Ей вдруг представился труп сына на кровати, где недавно лежал труп
Матильды, и, внезапно вскочив, она бросилась в панике на пылающее крыльцо; в
запахе гераней дышали ящерицы, пульсируя грудками. Когда она добралась до
первой ступеньки, растворилась одна из дверей: появился Фернан Казнав. Он
сказал:
- К столу подано, матушка.
Он был жив. Он был тут, на свирепом солнцепеке. Надвинутое на лоб
канотье скрывало его лицо. Какой легкой ощутила себя грузная старуха,
подымаясь к возлюбленному сыну! Недолгая радость: когда она увидела его
ближе и когда он, чтобы с ней поздороваться, снял свою шляпу, она с трудом
сдержала крик перед этим опустошенным лицом. В каком состоянии возвращала