"Франсуа Мориак. Матерь" - читать интересную книгу автора

перегородку, как ощутимый признак обожаемого присутствия. Обычно она
бодрствовала, как бы уцепившись за нить этого дыхания, и сама бессонница
обращалась для нее в лучшую усладу... Но сегодня сон дорогого сына был у нее
похищен покойницей. Прилив ярости снова всколыхнул ее, ослепил, она
повернула ручку.
Фелисите пришлось зажмуриться: из широко распахнутых окон врывалось
пламя неистового июня. Аромат лилий, стоявших в двух вазах на столике,
насыщал комнату так густо, словно не было этих открытых окон. Между вазами в
рамке из ракушек (память об Аркашоне), слишком для нее просторной, -
фотография Матильды, благоговейно вырезанная. Перед рамкой, в ряд -
крохотный бриллиант, подаренный при обручении, кольцо, пара белых ношеных
перчаток. Наконец, у подножья всех этих реликвий - рухнувший в вольтеровское
кресло Фернан, со свесившейся на грудь головой, схваченный за горло сном.
Шмель бился о потолок и о стекла, пока не обнаружил отворенное окно. Тогда
его гудение затерялось в пылающем небе.
Башмаки Фелисите скрипнули. Фернан пошевелился. Она замерла, потом
сделала шаг к столику, протянула вперед руки, точно Полиевкт - сокрушитель
кумиров. Плюнуть на эту карточку, разорвать ее, растоптать... Она не
осмелилась. Голова Фернана упала на согнутую руку, опиравшуюся о стол, и
перед матерью теперь был только большой шар с топорщащейся сединой. Она
ощутила холод на своем потном лице. Взор ее помутился. Кровь шуршала в ушах,
как будто, прижав к ним раковину, она слушала море. Ей хотелось заговорить,
потому что язык ее налился тяжестью. Она не понимала, что это шумит -
кузнечики, мухи или кровь в ее артериях. Невидимая рука толкнула ее к
кровати, швырнула на ложе, где страдала и умерла Матильда. Старуха
вытянулась, как зверь, стала ждать. Глаза ее вновь открылись, в груди
отпустило: мрачная птица пролетела стороной. Фелисите вздохнула. Сын
по-прежнему спал, раскатисто храпя. Она дрожала, вся в поту от едва
миновавшей угрозы. И теперь озирала не столько даже с ненавистью, сколько со
страхом алтарь, который воздвиг этот поверженный мужчина.

VIII

За вечерней трапезой Фернан не обнаружил привычной атмосферы
враждебности. Его удивил сам облик матери: она, имевшая обыкновение
держаться прямо, величественно, властно, теперь сидела перед ним
ссутулившись, с отвислыми и серыми щеками. Это вызвало у него не жалость, но
досаду, - он собирался нанести ей удар и опасался, как бы она не
раскричалась. Она приняла удар холоднее, чем он думал: она была уже
подготовлена к нему тем, что видела днем. Поэтому она не дрогнула, когда
Мари де Ладос пришла к ней за сменой простынь, чтобы постелить барину в
спальне бедной молодой барыни. Она дала ключ от шкафа служанке, приложила
губы ко лбу сына, взяла свой подсвечник. Фернан счел, что она играет в
сдержанность. Нет, она вообще больше не играла. Зная, что сын изменил ей в
своем сердце, она не удивилась его переходу к врагу с оружием и всем
снаряжением.
Но когда она оказалась в своей спальне, ее испугала непривычная тишина.
Ей показалось, будто она впервые слышит, как содрогается дом, выстроенный ее
мужем Нумой Казнавом, в интересах его торгового дела ("Северный и местный
лес") прямо напротив вокзала. В годы вдовства ее оберегал от страха перед