"Франсуа Мориак. Пустыня любви" - читать интересную книгу автора

Фаржа кажется мне чрезмерным, вы уже в таком возрасте, когда пора знать
жизнь, и в конце концов лучше почерпнуть сведения из серьезных источников...
В этом смысле я и ответил вашему ректору... Но, кроме того, у вас в классе,
в ящике для бумаги, нашли номер "Ла Годриоль" и, конечно, подозревают тебя,
ты у них козел отпущения... Смотри, мой мальчик, кончится тем, что они
выставят тебя за дверь за полгода до экзаменов...
- Нет.
- Почему же нет?
- Если уж они оставили меня на второй год, то теперь навряд ли
провалят. Я их знаю! Не думай, они не выпустят из рук ни одного из нас, у
кого есть шансы выдержать. Стоит им меня вышвырнуть, как меня тут же
подхватят иезуиты. Им выгоднее, чтобы я, как они выражаются, портил других,
чем лишиться хотя бы одного бакалавра, нужного им для статистики. Ты только
представь себе торжествующую рожу Фаржа в день раздачи наград: из тридцати
кандидатов двадцать три переведены и двоим разрешены переэкзаменовки! Гром
аплодисментов!.. Ух, гады!
- Да нет же, нет, малыш...
Доктор сделал ударение на слове "малыш". Вот, наверно, подходящий
момент, чтобы незаметно проникнуть в это ожесточившееся сердце. Давно уже
его сын не разрешал себе с ним такой откровенности В его циничных речах
сквозил проблеск доверия. Какие выбрать слова, чтобы не отпугнуть мальчика,
чтобы убедить его, что на свете существуют люди, свободные от расчета и
хитрости, что бывают и особо искусные, чей макиавеллизм служит благородной
цели, и они причиняют нам боль лишь для нашего же блага... Пока доктор искал
наилучшее выражение для этой мысли, они успели выехать с проселочной дороги
на городскую улицу, озаренную грустным утренним светом и загроможденную
тележками молочников. Еще несколько минут, и будет застава и крест св.
Генезия, которому некогда поклонялись паломники на пути к монастырю св.
Якова Компостельского, теперь же там стояли только контролеры омнибусов. Так
и не найдя нужных слов, доктор взял горячую руку сына и вполголоса повторил:
"Малыш". Он увидел, что Раймон спит, прислонясь головой к окну, - или делает
вид, что спит. Подросток закрыл глаза, чтобы они ненароком не выдали в нем
слабости, желания сдаться; в его лице, угловатом, словно высеченном из
кремня и совершенно непроницаемом, живыми оставались только две темные дужки
трепетных ресниц... Он равнодушно высвободил свою руку из отцовской...

* * *

Когда вошла в его жизнь эта женщина - до той сцены в карете или позже?
Женщина, которая сидит сейчас здесь, на диване, отделенная от него только
одним столиком, так что ему даже не надо повышать голос, чтобы она его
услыхала. Она как будто уже успокоилась и пьет вино, перестав бояться, что
Раймон ее узнает. Иногда она обращает взгляд на него, но тут же снова
отводит. Вдруг раздался ее голос, такой знакомый, - казалось, весь шум
вокруг сразу стих: "А вот и Глэдис". Вошедшая пара уселась между Марией и ее
спутником, и все четверо заговорили разом: "Мы никак не могли решить, что
надеть..." - "Первыми всегда приходим мы..." - "Ну ничего, главное, что вы
наконец здесь".
Нет, наверное, больше чем за год до этой сцены в карете между ним и
отцом, однажды вечером (дело было, по-видимому, на исходе весны, так как