"Франсуа Мориак. Пустыня любви" - читать интересную книгу автора

* * *

- Да, папа, поберегите себя ради ваших детей, позвольте им защищать
ваши интересы против вас самих.
Доктор вышел из столовой, не ответив ни слова. Немного погодя супруги
Баск удалились к себе в спальню (священная территория, о которой г-жа Курреж
говорила: "Ноги моей там не будет, Мадлена дала мне понять, что ей это было
бы неприятно. Ну а мне два раза повторять не надо, я понимаю с полуслова") и
стали молча раздеваться. Стоя на коленях возле кровати и уткнувшись головою
в полог, лейтенант вдруг обернулся к жене и спросил:
- Это владение входит в общее имущество?
- ?
- Я спрашиваю, было ли оно приобретено твоими родителями за время их
супружества?
Мадлена полагала, что это так, но точно не знала.
- Хорошо бы узнать, потому что в случае, если твой бедный папа... мы
будем иметь право на половину.
Он опять погрузился в молчание, потом вдруг спросил, сколько лет
Раймону, и, казалось, был недоволен тем, что ему только семнадцать.
- А какое это имеет значение, почему ты спрашиваешь?
- Просто так...
Возможно, он подумал, что наличие в семье несовершеннолетнего всегда
осложняет дело с наследством, потому что, поднявшись, сказал:
- Лично я думаю, что твой папочка покинет нас не ранее, чем через
несколько лет.
Огромное ложе разверзлось в полумраке перед супругами: они улеглись в
него так же просто, как в полдень и в восемь вечера садились за стол - когда
приходило время утолить голод.
В те ночи Раймону случалось внезапно проснуться: он не мог понять, что
за теплая густая жидкость струится по его лицу, затекает в рот; нашарив
рукой спички, зажигал их и убеждался, что из левой ноздри у него сочится
кровь, пачкая рубашку и постель. Он вставал и, дрожа от холода, разглядывал
в зеркале свое длинное тело, все в алых пятнах, вытирал о грудь липкие от
крови пальцы и потешался над своим измаранным лицом, воображая себя
одновременно и убийцей, и убитым.

IV

Был вечер, похожий на все вечера в конце января, - к этому времени зима
в тех краях уже идет на убыль, - когда Раймон, ехавший в рабочем трамвае, с
удивлением заметил напротив себя эту женщину. Ничуть не страдая оттого, что
он ежевечерне оказывается среди этой людской массы, он внушал себе, будто он
эмигрант и сидит на нижней палубе судна, рассекающего ночной мрак; деревья
были кораллами, прохожие и кареты, плохо различимые во тьме, - обитателями
морских глубин. Путешествие длилось слишком недолго, чтобы он успел испытать
унижение: все люди вокруг были так же неряшливы и неухоженны, как он сам.
Когда его взгляд встречался с чужим взглядом, Раймон не читал в нем
насмешки; правда, его белье было все-таки чище, чем, скажем, плохо
заправленная рубашка на волосатой груди вон того здоровяка. Среди этих людей