"Франсуа Мориак. Пустыня любви" - читать интересную книгу автора

вполголоса, но теперь прервали разговор и послушно вторили ее увещаниям.
- Конечно, папа, мы все желаем, чтобы вы как можно дольше оставались с
нами.
При звуке этого ненавистного голоса доктор устыдился своей неприязни к
зятю, которая всякий раз вскипала в нем снова. "Он все же честный малый... я
не прав... Но разве мог он забыть причины своей ненависти к Га-стону Баску?
За все годы супружества доктор только в одном нашел осуществление своей
мечты: напротив их большого супружеского ложа стояла детская кроватка, и
каждый вечер они с женой любовались спящей Мадленой, их первым ребенком.
Девочка дышала неслышно, прелестная ножка откинула одеяло, между
прутьями кроватки свешивалась чудесная пухлая ручонка. Это было такое
кроткое дитя, что ее можно было баловать без опасения испортить, и нежная
привязанность отца приручила девочку настолько, что она могла часами
бесшумно играть у него в кабинете. "Вы утверждаете, будто она не слишком
развита, - говорил доктор, - она развита больше, чем надо". Позднее доктор,
который терпеть не мог появляться на людях с г-жой Курреж, радовался, когда
его встречали с этой юной девушкой. "Тебя принимают за мою жену!" К тому
времени он выбрал для нее одного из своих учеников, единственного, который,
как ему казалось, вполне его понимает - Фреда Робинсона. Доктор уже называл
его сыном и ждал только, пока Мадлене исполнится восемнадцать лет, чтобы
можно было заключить брак, как вдруг, в конце той зимы, когда она впервые
стала выезжать, Мадлена объявила отцу, что обручилась с лейтенантом Баском.
Яростное противодействие отца длилось не один месяц и было одинаково
непонятно для всех - и для семьи, и для общества. Как мог он предпочесть
богатому офицеру с приятной наружностью и блестящим будущим какого-то
жалкого неимущего студента без роду, без племени? Эгоизм ученого, говорили
люди.
У доктора были причины слишком личного свойства, чтобы он мог делиться
ими с кем бы то ни было. Воспротивясь браку Мадлены, он почувствовал, что
стал врагом обожаемой дочери, и вбил себе в голову, что она будет рада его
смерти, что отныне он для нее только препятствие - старая стена, которую
надо снести, чтобы соединиться с зовущим ее самцом. Из потребности
разобраться в себе и определить, насколько сильна ненависть к нему его
любимой девочки, доктор довел свое упрямство до крайней степени. Даже его
старуха-мать была с ним не согласна и стала сообщницей молодых людей. В его
собственном доме плелись тысячи интриг, чтобы влюбленные могли соединиться
вопреки его воле. Когда он наконец сдался, дочь наградила его поцелуем в
щеку, а он, как прежде, слегка откинул ей волосы назад и коснулся губами ее
лба. Все вокруг непрестанно твердили: "Мадлена обожает отца, она всегда была
его любимицей". До самой смерти он, конечно же, будет слышать от дочери
нежные слова: "Дорогой мой папочка".
А покамест приходилось терпеть общество этого Баска. Неприязнь к нему
доктора так или иначе давала себя знать, несмотря на неимоверные усилия,
которые он над собой делал. "Удивительное дело, - говорила г-жа Курреж. - У
Поля есть зять, который думает обо всем совершенно так же, как он сам, а он
его не любит". Этого-то и не мог доктор простить молодому человеку: тот
искажал и возвращал ему в карикатурном виде самые дорогие для него идеи.
Лейтенант принадлежал к числу людей, чье одобрение только тяготит нас и
заставляет усомниться в истинах, за которые мы еще недавно готовы были
пролить свою кровь.