"Франсуа Мориак. Пустыня любви" - читать интересную книгу автора

без названия; лунный свет будил петухов, и с зарей мальчик, ощущая во рту
вкус свежего хлеба, снова пускался в путь. Иногда ему придется ночевать и
под стогом сена; какая-нибудь соломинка заслонит от него звезду, а разбудит
его влажная рука рассвета...
И все-таки он не сбежал, этот мальчик, которого учителя и родные
единодушно считали способным на все; его враги, сами того не ведая, одержали
над ним верх: подросток терпит поражение оттого, что дает убедить себя в
своем ничтожестве. Случается, что в семнадцать лет и самый необузданный
мальчишка невольно проникается тем мнением о себе, какое ему внушают
окружающие. Раймон Курреж был красив, но не сомневался в том, что он
чудовищный урод и чудовищный грязнуля; не оценив по достоинству благородных
черт своего лица, он был убежден, что вызывает у всех одно лишь отвращение.
В ужасе от самого себя, он полагал, что никогда не сумеет оправдаться перед
людьми за ту неприязнь, которую им внушает. Вот почему желание бежать
уступало в нем желанию спрятаться, закрыть лицо, избавиться от презрения
посторонних. Этот распущенный мальчишка, чьей руки боялись коснуться
воспитанники Конгрегации, так же, как они сами, еще не знал женщины и не
считал себя способным понравиться хотя бы последней судомойке. Он стыдился
своего тела. Ни родные, ни учителя не сумели разглядеть в его упрямом
своеволии и неопрятности жалкую браваду подростка, пытающегося убедить их,
что все это он делает нарочно, - бессильный бунт переходного возраста,
самоуничижение паче гордости.
В каникулы по окончании класса риторики он был еще совсем не готов к
побегу - им овладела безмерная трусость: скованный стыдом, он, как ему
казалось, читал презрение в глазах служанки, убиравшей его комнату, не
выдерживал взгляда доктора, который тот иногда подолгу задерживал на сыне.
Поскольку Баски на весь август уехали в Аркашон, он лишился и привычных
бесшабашных игр с детьми, с их гибкими, словно тростинки, телами.
Со дня отъезда Басков г-жа Курреж то и дело повторяла: "Как приятно
все-таки наконец-то пожить своей семьей". Таким образом она брала реванш у
дочери, заявившей однажды: "Мне и Гастону просто необходимо немножко
полечиться одиночеством". На самом деле бедная женщина жила ожиданием
ежедневных писем, а стоило только загреметь грому, как она уже видела
семейство Басков, в полном составе застигнутое бурей в лодке. Ее дом
наполовину обезлюдел, и пустые комнаты наводили на нее тоску. Чего хорошего
ждать от такого сына, как Раймон, который целыми днями где-то носится,
возвращается весь потный, озлобленный и, как зверь, набрасывается на еду?
- Люди мне говорят: "У вас же есть муж..." Да, как бы не так!
- Вы забываете, деточка, как занят Поль.
- Он сейчас почти не ездит с визитами, мама. Большая часть его
пациентов уехала на воды.
- Его пациенты победнее никуда не ездят... А его лаборатория, а
больница, а его статьи...
Обиженная супруга качала головой: она знала, что таких дел у доктора
всегда найдется предостаточно, что до самой смерти у этого человека не будет
и малейшей передышки, когда бы он, забыв о работе, спокойный и беззаботный,
смог бы хоть на миг посвятить себя ей. Она не верила, что это возможно: ей
было невдомек, что любовь сумеет прорыть себе ход даже сквозь самую
заполненную жизнь, что, когда государственного мужа ждет любовница, он
останавливает течение мировых событий. Такое неведение избавляло г-жу Курреж