"Франсуа Мориак. Подросток былых времен (Роман)" - читать интересную книгу автора

причастия; я устраивался так, чтобы не ходить к мессе, если мама была в
церкви. Даже на сочельник я был приглашен к товарищу за город.
Луи Ларп всегда вручал маме всю почту, и она сама ее просматривала.
Подозрительных писем там никогда не было. Она еще не напала ни на след
Мари, ни на след Симона. Мы больше никогда не выходили вместе. Мы
отказались от встреч у Прево и в кафе на углу улицы Эспри-де-Луа. Мы
встречались или в книжной лавке после закрытия, в закутке Мари, или в
гостиной на улице Эглиз-Сен-Серен. Теперь и думать было нечего, чтобы
Симон переступил порог дома на улице Шеврюс, и весной я сам несколько раз
навестил его в Талансе. Он жил на пансионе у какой-то вдовы, в одном из
тех одноэтажных домишек, которые в Бордо называют "балаганами". Симон
долго сопротивлялся моему намерению посетить его: непреодолимое расстояние
установилось между классами с покорного согласия бедняков и часто против
воли богачей, стыдящихся своего богатства, как я.
Это была самая обычная комната, обставленная мебелью красного дерева, с
окном, выходящим в сад священника, за оградой которого шла дорога на
Байонну. Повсюду были разбросаны журналы и книги, но не романы, не стихи,
а "Паскаль"
Б утру, "Жизнь святойц Терезы, написанная ею самой", "Святой Франциск
Ассизский" Йоргенсена, сочинения Жана де ла Круа...
В первый мой визит, когда я удивился такому выбору книг, Симон сказал:
"Пополняю свое религиозное образование благодаря вам" -и тут же перевел
речь на другое. В тот день я понял, что для него все теперь зависело от
исполнения тайной мечты: я и он в Мальтаверне. Мечта, ни с чем не
сообразная и все же осуществимая.
Хотя из нас троих Симон был самым нетерпеливым, он считал, что Мари не
права, желая приступить к действиям как можно скорее, и не советовал мне
добиваться у мамы разрешения на поездку в Париж или в Ниццу, откуда я мог
бы сообщить ей о своей помолвке. Симону казалось очень важным, чтобы бомба
разорвалась во время пребывания моей матери в Мальтаверне, расположенном
всего в нескольких километрах от Ноайяна. Тогда ее демонстративный отъезд
и переселение Дюберов состоятся немедленно. Долго ждать нам не придется:
несмотря на твердое намерение моей матери не оставлять меня одного, ей
придется поехать в Мальтаверн проследить за сбором смолы, продать
крепежный лес и подсчитать наличие сосен после нескольких вырубок.
Мы не предусмотрели, что на своем "Дионе" она может, выехав на
рассвете, тем же вечером вернуться в Бордо. Дважды она оставалась в
Мальтаверне ночевать, но только на одну ночь, а надолго не задерживалась
ни разу. Так прошел двадцать второй год моей жизни, и за это время
незаметно и постепенно Мари превратила мальчика-ангела в мужчину,
подобного всем другим.
Однако мальчик продолжал жить вопреки всему, и всякий раз он
возрождался снова, но не затем, чтобы проклинать Мари: он прижимался к ней
еще теснее и позволял себя баюкать.
Одно утешение все же было мне дано в том году: к Симону вернулась
надежда. Будущая жизнь в Мальтаверне представлялась ему уходом в убежище,
где мы оба-независимо от того, останусь я там или нет, - будем вместе
искать и в конце концов обретем истину. Да, мы вместе совершим открытие.
Какое открытие? Он говорил, что благодаря мне прозрел: все, чем церковь
вызывает ненависть своих врагов, действительно заслуживает ненависти - это