"Франсуа Мориак. Подросток былых времен (Роман)" - читать интересную книгу автора

бывало и раньше, в любую годину истории человечества, - как заслуживает ее
фарисейская религия мадам. Враги яростно нападали на те установления,
перед которыми иные люди преклонялись, как, например, одержимый
грегорианец Гюисманс. Но преклонение было так же бесплодно, как и
проклятия. Мы с Симоном знали, что в известный момент истории бог проявлял
себя, что он проявляет себя и поныне, в судьбах отдельных мужчин и женщин,
которых объединяет общая черта-стремление теснее приобщиться к кресту.
- Вам это заказано, господин Ален, потому что вы - "богатый юноша". А
вот мне-нет. Я, как был беден, так бедным и останусь. Вы не должны будете
платить мне ни одного су сверх того, что дает моему отцу мадам. Я буду
более чем вознагражден, если вы поделитесь со мной благами своих озарений,
этим дарованным вам свыше светом.
Я предостерег его от иллюзий, будто существует верный способ ощутимо
приблизиться к богу, напомнил, что меньше всего это зависит от нашей воли,
а само это желание свидетельствует о поисках упоения, которые приводят нас
к тому, чего хотели мы избежать.
Итак, ничего не произошло. Это был мой последний год перед защитой
диплома, поэтому при любом затруднении я оправдывался подготовкой к
экзаменам. Мари и Симон уточняли план военных действий применительно к
условиям летних каникул. Оба они в толк не могли взять, как это
двадцатидвухлетний юноша боится отправиться в путешествие без матери, и не
только потому, что не хочет ее огорчать, но и потому, что сам все еще
остается ребенком, который, бывало, приходил в ужас, когда мать на минуту
оставляла его одного в вагоне, чтобы купить газету: во время поездок мама,
еще больше чем в повседневной жизни, освобождала меня от всего. Но она
никогда не помогала мне в моих занятиях, как это делала Мари, когда я
готовился к письменным экзаменам и каждый день приходил к ней на улицу
Эглиз-Сен-Серен после закрытия книжной лавки. Маму я уговорил перенести
ужин на более поздний час.
Так истек этот год, от которого мы ждали столько драматических событий,
но который прошел без всяких историй, кроме истории нашей внутренней
жизни; но об этой общей нашей истории, и даже о своей собственной, я не
могу сообщить ничего, что не было бы придумано или приукрашено из желания
заинтересовать Донзака. Мне кажется, моя душа как бы еле тлела -
подготовка к экзаменам заставила меня все остальное, и даже бога, взять в
невидимые скобки. Я больше не сомневался в Мари, потому что она страдала.
И даже бога... Здесь Донзак снова обнаружит свое влияние.
Он проповедовал, что иногда надо давать своим естественным влечениям
передышку. Я знал, что Мари печальна, потому что между нами скоро все
будет кончено, но со времен своей работы у отца X. она сохранила
воспоминание об одном мистике, создавшем целую доктрину так называемого
"таинства преходящего мгновения". Она говорила: "Эта минута принадлежит
мне, ты здесь, я здесь, дальше я не загадываю".
Не могу сказать, чтобы в течение этого времени ко мне порой не
возвращались сомнения насчет Мари: один раз она уже солгала, она может
снова солгать. Я считал, что она вполне способна разыгрывать роль
страдающего из-за меня создания, она знала, что именно это и было мне
нужно, чтобы не страдать самому. Может быть, она раскрыла мне свой план не
до конца.
Может быть, в нем таилась ловушка, о которой знала лишь она, и в один